В 90-е годы творческая активность Леонова заметно снизилась: пережитый инфаркт и тяжелейшая операция давали о себе знать. Он снялся только в двух комедиях: у Г. Данелия в «Паспорте» и у И. Щеголева в «Американском дедушке». От «заманчивых» предложений поучаствовать в эротических и других кассовых фильмах Евгений Павлович отказывался, В 1993 году он стал сниматься в телевизионной рекламе. Многих это возмутило, Леонов рассказывал: «Я появился в рекламе, и тут посыпались письма в газеты: «Как не стыдно Леонову, Вицину, Глебову сниматься в рекламе,» Поэтому, я думаю, лучше уж умереть и чтобы тебя в рамочке сохранили: «Вот это был Леонов. Он никогда не снимался в рекламе, а только играл в «Донской повести» и в «Белорусском вокзале». Но такую литературу мне сейчас не предлагают…»
29 января 1994 года по срочному вызову выехала бригада интенсивной терапии Киевской районной подстанции во главе с опытным доктором, 41-летним Станиславом Романюком. Ни он, ни фельдшер Владимир Бельченко не знали, к кому они направляются, — в их наряде значилось просто: «Леонов, мужчина».
На месте они были уже через пять минут. В 17.35 врачи зафиксировали смерть пациента — Евгения Павловича Леонова. Этим вечером в Лейкоме должен был состояться спектакль «Поминальная молитва», на который актер и собирался. Спектакль знаковый для актера, спектакль, в который он вложил все свое многострадальное сердце и израненную душу трагика. Спектакль, где зрители смеялись, но сквозь этот смех на глаза наворачивались слезы. Слезы любви, сострадания и милосердия, очищающие и возрождающие душу. Евгений Павлович должен был играть как всегда главную роль — Тевье-молочника. Зрителям объявили, что спектакль не состоится из-за смерти актера. Ни один человек из зала не сдал свой билет. Из ближайшего храма принесли свечи, и народ весь вечер простоял с ними у театра. На похороны Евгения Павловича Леонова пришли тысячи людей. Они шли в театр от Садового кольца через всю улицу Чехова в течение четырех часов.
Комический талант Евгения Павловича искрился и переливался всеми оттенками смешного, сохраняя в глубине магический свет пронзительной, щемящей трагичности. Всякий раз, когда мы готовы были принять его за личность из анекдота, он играл всерьез, и как только мы относились к нему серьезно, он опрокидывался в анекдот. Он был и останется в нашей памяти великим актером.
Григорий Горин рассказывал, что в день смерти артиста он услышал разговор двух мальчишек, один сказал другому:
— Слышал? Винни-Пух умер.
— Врешь! Он сегодня вечером пойдет в гости.
В ШУТКУ И ВСЕРЬЕЗ О СЕБЕ И НЕ ТОЛЬКО
Актер должен играть душой и сердцем своим. Для этого нужно развиваться. На это раньше уходило четверть жизни. Развить свою психотехнику так, чтобы в предлагаемые обстоятельства впрыгивать.
Какой бы жанр ни был, но правда-то должна быть, потом доведем до гротеска.
Разум без чувства не поможет срепетировать роль, не осилит ее. Без чувства не сыграешь.
Искусство — способ познания, только окрашенный чувством, страстью.
Все становится искусством при прикосновении таланта.
Не Яншиным придумано: ищи доброго, где играешь злого, ищи глупого, где играешь умного. И все же от него усвоены эти аксиомы, известные целому миру.
Никогда не был очень стройным и вообще красивым, ну, если только издалека на меня смотреть… Выходит, я комик. А не инерция ли тут привычки?! Должно быть, и вправду смешной. Жизнь научила: лучше об этом не думать!
Меня жизнь здорово колотила, и не раз, но это не страшно. Страшно, если ты озлобишься. Злой человек ничего не может сделать в искусстве.
Хороший актер может все сыграть. Внешние данные, конечно, диктуют свои ограничения. Я и Отелло… Может, это будет смешно и будет выглядеть издевательством над Шекспиром?.. Может быть.
Клоуны — они умные, они умеют не только смешить. А уж наши паяцы, как и русские писатели-сатирики, всегда были врачевателями общества.
Гоголь и Чехов никогда не издевались над героями, они сопереживают им и если смеялись, то «сквозь невидимые миру слезы».
«Неси свой крест и веру» — эта чеховская фраза в свое время ошеломила меня, и я понял, что так и нужно жить.
Нести свой крест и веровать в свой труд хотя бы. А может, потом и воздастся. Быть может.
(Из выступления на юбилее театра «Современник»)
— Какое человеческое качество, одно единственное, — самое главное для вас?
— Стеснительность!
(Из ответа на вопрос корреспонденту журнала «Огонек»)
Многие говорят, что меня спас Бог. Может быть так. Я теперь стал верить не в Бога — я так быстро переделаться не могу, — а в то, что Любовь может быть выше закона. Выше права — Любовь. Выше справедливости — Прощение.
Взрослые говорят ребенку: «Вот вырастешь и узнаешь, что такое любовь!». Мне кажется, что это ошибка, пока человек вырастет, сердце его может превратиться в камень или в лед. По-моему, любовь — это душевное вдохновение, которое посещает всех — и старых, и молодых! Попробуй быть внимательным и помнить о сердце, которое волнуется, которое болит. И тогда все вокруг, поверь, меняется!
Я стану за твоей спиной, как живой лес вместо рисованного задника; как старый дуб раскину руки; как орел подставлю крылья тебе — ничего не бойся, сынок! Андрюша, комик произносит патетические слова. Что делают зрители? Они хохочут!
(Из книги «Письма к сыну»)
Анекдоты и шутки из жизни Георгия Милляра
Георгий Францевич Милляр (7 ноября 1908, Москва, Российская империя — 4 июня 1993, Москва, Российская Федерация) — выдающийся советский, российский актер театра и кино. Народный артист РСФСР (1988). Снялся в более чем 100 фильмах, среди которых: «По щучьему велению», «Василиса Прекрасная», «Кощей Бессмертный», «Вечера на хуторе близ Диканъки», «Королевство кривыхзеркал» имногих-многих других.
Юрочку (так называла Георгия Милляра мама) возили в театр и в оперу. Мальчик всем говорил, что, когда вырастет, будет актером. И изо всех сил растил в себе актера. Измажет себе лицо химическим карандашом и объявляет, что он больше никакой не Юрочка, а теперь он Мефистофель из пьесы «Фауст» сочинителя Иоганна Гете. Бонны всплескивали руками и говорили: «Господин Мефистофель, а вы нашего Юрочку не видели? Только что был тут».
«…А началось все в городе Геленджике, — вспоминал Александр Роу, главный режиссер-«сказочник» Советского Союза. — В труппе местного театра заболел актер — в пору отменять спектакль. Вспомнили о молодом бутафоре, знающем наизусть все роли (женские включительно). Одели, загримировали и вытолкнули на сцену. Необычный дебют прошел удачно. И вскоре профессия бутафора стала для него второстепенной.» Александр Роу тогда деликатно умолчал, что дебютом Милляра в театре была. Золушка. И ни один зритель не заподозрил в нарумяненной, напудренной красавице бывшего дворянина, воспитанного няньками и боннами, Юру де Милье. Георгий Францевич о своем дворянском происхождении скромно умалчивал, а фамилию сменил, чтобы не вызывать лишних вопросов в соответствующих инстанциях.
