Думается, дело в другом: лагеря были разные. Одни действительно ужасные, другие относительно сносные. 1200 г хлеба плюс 600 премиальных да 60 г сала и 50 сахара — это все же не 900 г «ударной» пайки (при 300 г «штрафной») и при том, что привычный нам зэк, по словам Солженицына, «салом и губ не мажет».
Может, отсюда и споры — сколько сидело в лагерях перед войной: один миллион, три или десять? Вот еще пример: «Справочник по ГУЛАГу» Жака Росси (который и сам отмотал по сталинским лагерям немало) сообщает о том, что в «Дальстрой» (крупнейший, возможно, «материк» «Архипелага ГУЛАГ», занимавший Магаданскую область и пограничные с ней районы Якутии, Камчатки, Хабаровского края и т. д.) с конца 1930-х по начало 1950-х гг. ежегодно пригоняли 400–500 тыс. зэков, однако из-за высокой смертности единовременное число их не превышало 2–3 млн (цит. по: Суворов В. Очищение. С. 67). А вот из дневников Берия следует, что в 1942 г. в Дальстрое было всего 202,4 тыс. чел., из них 126 тыс. з/к (Берия Л. П. Второй войны я не выдержу. Дневники 1941–1945 гг. с комментариями С. Кремлева. М., 2011. С. 93). Какая бы ни была смертность (даже «по проценту в день», как пишет о некоторых военных лагерях Солженицын), но так их население сократиться за столь короткий срок не могло.
И вот тут самое время вспомнить про «черные дивизии», о которых так много писал Виктор Суворов. «Мужики там (в лагерях. — Д. В.) к порядку приучены, в быту неприхотливы, и забрать их из лагерей легче, чем из деревень: все уже вместе собраны, в бригады организованы, а главное, если мужиков из деревень забирать, без слухов о мобилизации и войне не обойтись. А Сталину все надо тихо, без слухов… Для того и мужиков предварительно в лагеря забрали, тут к дисциплине приучили, а теперь — на фронт без шума» (Ледокол. С. 235–239).
Вспомним и генерала Апанасенко, командующего Дальневосточным фронтом в 1941–1943 гг., с его самостоятельными мобилизациями на территории своего округа, включая «приказы почистить лагеря и всех, кого можно, призвать в войска», в результате чего удалось все 18 кадровых дивизий фронта отправить против Германии, заменив их вновь мобилизованными, из которых потом также отправили на фронт четыре (Суворов В. Очищение. С. 82).
Отсюда и разные условия содержания лагерей: кто и дальше должен был гнуть спину в тылу — похуже (мягко говоря), кого готовились отправить на фронт — получше (много ли доходяги навоюют, да и настроение значение имеет…) Отсюда и резкое сокращение числа зэков после начала войны (в том же Дальстрое).
Так, может быть, войска НКВД, которые не посчитали — это не только «синие фуражки», но и «черные бушлаты», то есть такие вот зэки? И сколько их было?
2,5 млн? А может, еще больше?
А вот что пишет Берия в дневнике (21 сентября 1938 г.): «Теперь много заключенных рисковых, отчаянных. Оставлять лагеря в населенных местностях опасно для народа. Контрактация по вольному найму в Сибирь и ДВК (Дальневосточный край. — Прим. С. Кремлева) идет плохо, вот туда и надо побольше направлять осужденных» (Берия Л. П. Сталин слезам не верит. С. 61). Вообще, Дальстрой был основан в 1932–1933 гг. (опять те же годы! — Д. В.) (Суворов В. Очищение. С. 67), но в 1939 г. получил «новые возможности… Берия понимал его возрастающее значение для добычи золота в стране, а также олова и ряда других ценных металлов» (Берия Л. П. Сталин слезам не верит. С. 62). А может, и еще для чего?
Еще один аспект. В комментариях к записям весны 1939 г. в бериевском дневнике С. Кремлев пишет о необходимости расстрелов арестованных, так как «просто снятые со своих постов, бывшие «верхи» тут же начали бы за нее (власть. — Д. В.) бороться любыми способами. Опыт-то имелся. Низовые антисоветчики тоже были не стары, но перевоспитать их убеждением, словом было уже невозможно. Масштабы расстрелов в 1937–1938 годах ныне серьезно преувеличены, но вряд ли они составляют число менее 200–250 тысяч человек… Представим себе, что было бы, если бы несколько десятков тысяч репрессированных бывших руководителей не расстреляли, а отправили в лагеря? И если бы не было расстреляно 100–200 тысяч низовых антисоветчиков». С учетом того, что бывшие «верхи» имели опыт еще дореволюционной подпольной работы, Гражданской войны и т. д., «все они вместе дали бы такую взрывную смесь, что под угрозой оказалось бы само существование СССР» (там же. С. 113).
Оставим в стороне вопрос о том, что, вообще-то, посадка человека в тюрьму или расстрел должны мотивироваться степенью его вины или хотя бы реальной, а не потенциальной опасностью. Не забудем, что в те годы вполне официально допускалась возможность посадки человека в лагерь не из-за вины, а ввиду «социальной причинности», и только 12 июля 1946 г., когда надежды на Мировую революцию были явно похоронены и многое начало меняться, «чтобы было, как у людей» (тогда же и наркоматы в министерства переименовали, кстати), появилось специальное постановление Президиума Верховного Суда СССР «о возможности применения наказания лишь к лицам, совершившим определенное преступление».
Но оставим проблемы морали и права, поставим вопрос практически. 200–250 тысяч (ну, пусть на самом деле значительно больше…) голодных, безоружных зэков, охраняемых до зубов вооруженными вертухаями, к тому же перемещаемые из центра на Север и Восток — «угроза самому существованию СССР?» Вам самому-то не смешно, г-н Кремлев? Хотя… как посмотреть…
Вот Виктор Суворов пишет, что в начале лета 1941 г. семь командующих внутренними военными округами СССР получили приказ сформировать каждый по армии (а командующий Московским округом И. В. Тюленев — целый фронт) и уехали со своими войсками в воинских эшелонах на границу. Если бы вспыхнул бунт, то его нечем было бы подавить: все дивизии ушли к германским границам. Мало того, и решение на подавление некому было бы принимать: практически все генералы тоже тайно ушли на запад (только ли к германским и только ли на запад? — Д. В.)… Бунты подавляет НКВД, но в случае достаточно серьезных событий одними войсками НКВД не обойдешься — нужна армия. Кстати, в войсках НКВД в тот же момент происходили не менее странные события, но об этом потом (Ледокол. С. 229–232).
Ну, что происходило в войсках НКВД, мы уже видели. В такой обстановке даже и 200–250 тысяч заключенных, за дело они были осуждены или не за дело, действительно были опасны!
И еще один факт — снова из такого ценного источника информации, как бериевские дневники. Но сначала слово К. Закорецкому, который приводит как доказательство агрессивных намерений СССР рост числа военных округов, в частности, то, что с 1947 по 1953 г. их число увеличилось с 21 до 24. Так вот, а с 1934 по 1941 г. число военных округов в СССР выросло с 9 до 15. В 1942 г. уменьшилось до 8 (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 39–40) — но это понятно, почему: основная масса войск была передана из внутренних округов в действующие фронты (после войны, в 1946 г., округов станет целых 33, потом в связи с демобилизацией армии останется 21) (там же).
Но это — военные округа. А есть еще пограничные, за счет которых формировались дивизии НКВД (по крайней мере, те из них, которые предназначались для реального участия в боях — надо думать, и «зэческие» тоже): в частности, практически все командные должности в войсках НКВД занимали пограничники (Берия Л. П. Сталин слезам не верит. С. 281) — и в самом деле, не вертухаев же лагерных командирами боевых частей ставить!
