— Главный наш враг — Америка. Но основной упор нужно делать не собственно на Америку. Нелегальные резидентуры надо создавать прежде всего в приграничных государствах. Первая база, где нужно иметь своих людей, — Западная Германия… Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЦК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец.
Своими впечатлениями председатель КГБ поделился с Брежневым, написав в сопроводительной записке, что сталинские мысли «пригодны во все времена»:
«Лично мне очень импонирует его высказывание… Мысль по форме маленько азиатская, но по существу верная, даже в пору, далекую от культа личности».
Генеральный секретарь тоже оценил сталинские слова насчет того, что «с озверевшим классовым врагом нельзя бороться в белых перчатках, оставаться “чистеньким”, не применяя активных наступательных средств борьбы…»
Леонид Ильич как раз готовился к пленуму ЦК. 27 апреля 1973 года Брежнев практически сталинскими выражениями поддержал Андропова:
— КГБ под руководством Юрия Владимировича оказывает огромную помощь политбюро во внешней политике. КГБ — это прежде всего огромная и опасная загранработа. И надо обладать способностями и характером. Не каждый может не продать, не предать, устоять перед соблазнами. Это вам не так чтобы… с чистенькими ручками. Тут нужны большое мужество и большая преданность.
Брежнев и многие его соратники по политбюро (хотя не все!) желали сохранить в памяти народа только достижения и победы, порядок и дисциплину, связанные с именем Сталина. И начисто забыть массовые репрессии, концлагеря, нужду и нищету. Вот почему власть обрушилась на тех, кто пытался восстановить реальное прошлое страны.
Большая часть брежневских чиновников начинали свою карьеру при Сталине. Признать его преступником означало взять часть вины и на себя, они же соучаствовали в том, что тогда делалось. Но было и соображение иного порядка, важное и для чиновников молодого поколения, начавших карьеру после Сталина.
Они не несли никакой ответственности за прошлое. Но защищали беспорочность вождя — по принципиальным соображениям. Если согласиться с тем, что прежняя власть совершала преступления, придется признать, что и нынешняя может как минимум ошибаться. А вот этого никак нельзя допустить. Народ должен пребывать в уверенности, что партия, политбюро, генеральный секретарь, власть всегда правы. Никаких сомнений, никакой критики допустить нельзя! Эти же мотивы действуют по сей день, определяя отношение к Сталину высшего эшелона государственной власти.
В брежневскую эпоху партийный аппарат окончательно утратил контроль над духовной жизнью общества. Вера в коммунизм даже в самом аппарате сохранилась лишь в форме ритуальных заклинаний. В правящей элите появились две группы, заметные и в нынешней духовной жизни.
Первая — те, кто считает, что лучшие годы страны пришлись на сталинское правление, когда Советский Союз стал великой державой. Сталин — выдающийся государственник, противостоявший всему иностранному. Нужно возвращаться к его политике и к его методам — никаких послаблений внутри страны и никакой разрядки в международных отношениях. Репрессии? Сталин уничтожал врагов государства. Хотя в реальности главной жертвой большого террора стало крестьянство…
Рядом со сталинистами окрепла другая группа, которую в документах КГБ когда-то именовали «русистами» или «русской партией». Они считали, что в Советском Союзе в угоду другим народам сознательно ущемляются права русских. В этой группе были люди, искренне переживавшие за Россию, писатели и художники, выступавшие против запретов в изучении истории и культуры. Но тон задавали молодые партийные и комсомольские функционеры, считавшие себя обделенными в смысле постов и должностей.
Казалось, они идеологические противники сталинистов. Те ратуют за советскую власть, а эти винят власть в антирусской политике. Но нашлась общая платформа — ненависть к Западу, либерализму, демократии, презрительно-покровительственное отношение к другим народам Советского Союза. И, конечно же, антисемитизм: это мировое еврейство (или сионизм) вознамерилось уничтожить Россию и русскую культуру.
Фигура Сталина их объединила.
Черед двадцать лет после войны самый знаменитый военный писатель Константин Михайлович Симонов писал одному из своих читателей:
«Я когда-то хотя и с некоторыми внутренними сомнениями, но в общем-то любил Сталина. Но сейчас я не люблю и не могу любить, зная о нем все то, что я о нем сейчас знаю. Если бы я знал все это тогда, я бы и тогда его не мог любить».
Чувства Симонова, некогда обласканного вождем, понятны. Как, скажем, русский патриот может восхищаться тираном, погубившим русскую деревню?
Оказывается, нравственное мерило — не главное. Важнее сохранить Сталина в этой роли: настоящий государственник, восстановивший империю, победитель в великой войне, которого Запад боялся и который давил внутренних врагов, евреев и либералов.
«Отмечали в Вологде юбилей Василия Ивановича Белова — его пятидесятилетие, — вспоминал литературный критик Олег Михайлов. — После торжественной части в областном театре, застолья в каком-то большом помещении (кажется, в обкомовской столовой) собрались на другой день у него дома. Тосты. Разговоры.
Владимир Солоухин рассказывал, как во времена, когда он служил в охране Кремля, готовились снимать с Кремлевских башен звезды и вместо них устанавливать орлов.
— Сталин хотел объявить себя императором, уже все было готово, — плыл над столом солидный окающий голос.
Кто-то выкрикнул “Многая лета!”, подхваченное тут же рассказчиком и умноженное монархической здравицей, кажется, к неудовольствию сидевшего рядом с Беловым председателя облисполкома».
Приятнее, верно, сознавать себя приближенным императора, чем рядовым охранником, которого, кроме старшины, никто не замечает. В этой страсти к Сталину кроется неодолимое желание возвысить себя самого. Чем крупнее и неогляднее бронзовая статуя, тем выше ты сам.
Мы не отдаем себе отчета в масштабах сталинского наследия, включающего десятилетия тотального искажения истории. Сталинская школа провела огромную работу по искажению истории. Десятилетия беспардонной фальсификации оставили свой след. Многие люди или упрямо повторяют сталинские зады, или, столкнувшись с рассекреченными документами и новыми трактовками, недоумевают: кому верить?
Хрущевская десталинизация была частичной, двойственной, противоречивой. Конечно, Сталин совершал ошибки, но хорошего было больше, чем плохого, и говорить следует о победах и достижениях… Это окончательно все запутало.
Перестроечные и постперестроечные годы, когда открыли архивы и спецхран, опубликовали подлинные документы эпохи, воспоминания, не смогли растопить этот огромный айсберг. Немного подтаяла и осела его видимая часть — переворот произошел в науке, профессионалы получили возможность заниматься реальной историей. Но невидимая часть айсберга — мировоззрение общества — мало изменилась.
Сталин счастливо пережил это время. А в последние годы ситуация, пожалуй, еще и ухудшилась. Сегодня на полках книжных магазинов апологетической литературы о Сталине много больше антисталинской. Люди, которые не успели освоить массивы новой информации, ставшие более или менее доступными, отторгают неприятное прошлое уже по принципиальным соображениям: незачем чернить нашу историю!
