Вот ее приятно было услышать, а то у меня от этой сцены мурашки пошли по коже. В основном при мысли, что принесение меня в жертву будет ступенью к Концу Света.
Глаза Тор повернулись в орбитах, рот открылся так, что челюсть с отчетливым щелчком вышла из суставов. Над порослью остроконечных зубов нависли огромные клыки, тягучая пена слюны лилась с них на зрителей, те корчились, но продолжали петь. Потом Тор-аль-Деган мотнула головой в сторону, всадила клыки в стену, выкусила кусок трепещущей земли, оставив зияющие шрамы — предвестием той невероятной мощи, что скоро будет ею освобождена.
Тварь стала жевать землю — и сгустилась, уплотнилась, а я поняла, как она так долго выживает в этом состоянии: поддерживает свое существование не только недобровольными жертвами, но и прямо сырой землей. Если предположить, что коренные американцы правы, то питает ее не только земля, но и дух земли, поглощаемый вместе с нею. Я, конечно, не бросаю мусор где попало, и про меня известно, что я пару раз выкинула банку из-под газировки в утилизационный ящик, но я не числила себя среди защитников окружающей среды — до этой минуты, когда увидела шрамы, оставленные в матери-земле этой тварью.
Хватит, подумала я. Это все, что мне нужно было увидеть. Это все, что я хотела увидеть.
Я устремилась к собственному телу и нашла его там, где оставила — оно все еще моргало и дышало, рядом никого не было. Я вылетела в окно. Фантомное сердце дало сбой, когда я увидела, что нити, соединяющие меня со всеми, кто мне дорог, заметно истончились — приглушенный октет, вычлененный из величественного когда-то оркестра.
Срочность подстегивала меня, и через тридцать секунд я оказалась в фургоне. Вайль дернулся на сиденье, когда я упала сквозь крышу на колени… точнее, в колени Кассандре. Буркнув что-то извиняющееся, я вернулась на прежнее место, а Вайль сообщил Коулу и Бергману, что я снова с ними.
— Обряд начался, — сказала я. — Происходит под цоколем «Нежить-клуба».
Вайль ударил по тормозам, и я вдруг оказалась на капоте фургона, остановившегося в дюйме от заднего бампера грязно-зеленого универсала. Прямо перед нами улицу перегородили четыре столкнувшихся автомобиля. Столкнувшихся только что — еще водители сидят на местах, и копов не видно. Я перебралась к Вайлю, встала рядом, будто у меня на самом деле есть ноги, и рассказала, что там впереди.
— Проклятие!
Вайль никогда не ругается. Никогда вообще. Наверное, именно тут я поняла, насколько ему небезразлична.
Он дал задний ход — и тут же снова по тормозам, увидев, что его уже заблокировала сзади колонна машин. Поставил рычаг на парковку.
— Это отнимет у нас несколько минут. Возвращайся в свое тело и тяни время.
— Чего? Вайль, это же не баскетбольный матч! Я не могу туда вернуться и сожрать часы, потому что сработает кнопка и весь верхний этаж взлетит на воздух!
— Ты должна, Жасмин. Мы окажемся там, как только я уговорю этих водителей сдвинуться.
— Как ты узнаешь, где меня искать?
— Объясни дорогу.
Я объяснила, попытавшись выдвинуть последнюю отговорку:
— Не хочу я. Что, если эта тварь съест мою душу?
Слова трехлетнего ребенка, который отказывается вылезать из-под одеяла, потому что все мы знаем, что там под кроватью. Но я боялась. Боялась даже больше, чем в ту ночь в Западной Виргинии, когда была молода и так глупа, что верила, будто «смерть» — это ко мне не относится.
Вайль посмотрел мне в глаза, веля ему верить.
— Не съест. А если — мы ее подвесим за ноги и будем лупить по спине, пока она не выкашляет тебя обратно.
Я улыбнулась — только потому, что этого он от меня ожидал.
— Поспеши, Вайль. Мне не хочется умирать снова.
Я взмыла в воздух — и тут же остановилась. Из семи нитей осталось только четыре, да и тех не увидеть, не приглядываясь. Свою я выбрала как единственную, ведущую прочь от фургона, и понеслась вдоль нее, вдоль гудящей одинокой гитарной струны, отправляющей свою гаснущую мелодию в глубины космоса. Когда я вошла в «Нежить-клуб», струна растаяла окончательно, и покалывание в воображаемой шее дало мне понять, что дикий страх по-прежнему мне доступен, хоть у меня и нет надпочечников, вырабатывающих адреналин.
Я влетела на чердак. Сцена, открывшаяся мне в этой временной обители моего тела, показалась мне отчаянной и забавной одновременно.
— Без сознания и едва дышит! — истерически завопил Ассан.
Айдин сидел рядом со мной на корточках, мои ноги лежали у него на спине, а его руки и голова были под стулом, где он возился с бомбой. Очевидно, дистанционное отключение было не стопроцентно надежно. Хорошо, что я раньше этого не знала.
Ассан дрожащими пальцами нащупал у меня сонную артерию, другой рукой оттянул веко и заглянул в зрачок.
— Она умирает! — заорал он. — Отчего? Как это могло случиться?
— Тише, дебил. Я бомбу должен разрядить! — рявкнул Айдин и даже слегка дернулся.
От этого движения мои ноги соскользнули с его спины, стукнули по полу, а задница сползла с сиденья прямо ему между лопаток. Мой вес переместился, и Ассан завизжал как девчонка.
— Есть! — воскликнул Айдин. — Сними ее с меня!
Пора. И сама знаю, что пора. Отчего же мне так неохота возвращаться в тело?
Я поглядела вверх, представив себе перемигивающиеся в небе звезды, и мой наставник едет между ними на черном джипе «чероки», распевая собственный вариант «Когда ты захочешь с неба звезду». Почти всем своим существом я хотела этой свободы. Когда-нибудь, пообещала я себе, когда-нибудь она у меня будет. Когда цена будет не так высока.
Оставив колебания, я вошла в себя, стараясь быть осторожной, даже вкрадчивой. И все равно это воссоединение было как мощная судорога всего тела, и я очнулась от собственного крика, так напугав похитителей, что вскрикнули и они. Айдин вскочил на ноги, отчего я кувыркнулась в груду коробок и лежала там, оглушенная, с болью во всем теле, пока Ассан не схватил меня за руки и не поднял рывком. Меч у него на боку ударил меня по голеням. Меч? — подумала я. Непонятно. И тут мне стукнуло в голову: Черт побери, он же будет на мне руны вырезать!
— Сволочь! — вопил он, сверкая глазами и брызгая слюной. — Ты что сделала? Ты что сделала?
Я вытерла лицо, оправила одежду.
— Сдержала слово, — ответила я, слишком подавленная, чтобы даже огрызнуться. Я получила свое тело обратно — откуда же такое чувство утраты? Всепоглощающее, стершее даже возмущение тем, что эта гнилушка с протухшей душой пытается дать мне выволочку. И здесь же Айдин, благодаря которому я всей шкурой понимаю, что испытал Вайль при виде мертвых сыновей. Я хотела его смерти, о да, но только медленной и мучительной. Хотела ли? Кажется, даже ярость не могла пробиться сквозь это страшное горе. Я надеялась, что она еще со мной, я изо всех сил хотела дать ей волю, и сейчас подумала, сумею ли я пробудить ее вовремя, чтобы все мы пережили эту ночь. А если нет — пусть она превратится в черную дождевую тучу и висит над этими двумя подонками до конца дней их на земле, посыпая их градом и молниями в самые неподходящие моменты.
