По небу неслись тяжелые серые тучи. Дикий ветер трепал зеленые деревья, и они были так же мрачны, как пожилая пара, трясущаяся по разбитой дороге на изысканной коляске. Эти люди едут с похорон? Черная одежда наводила на такие мысли, хотя, насколько я понимаю, они оделись для оперы. Вдруг пожилой джентльмен придержат лошадей, он и его жена посмотрели влево — и ужас исказил их лица.
Я не успела подумать, что случилось, как причина их испуга вошла в поле зрения. Разбойник в черной треуголке верхом на лошади. Грязная коричневая куртка поверх заляпанной белой рубашки и еще более грязных коричневых панталон, потрепанные сапоги для верховой езды расползаются по швам. В руках ржавый пистолет, который больше представляет опасности для руки своего хозяина, чем для того, на кого направлено дуло. Нижняя треть лица завязана грязным платком.
— Деньги и драгоценности! — рявкнул разбойник.
Пожилая пара засуетилась, выкладывая деньги и драгоценности в протянутую шляпу. Разбойнику пришлось наклониться за добычей, и когда он выпрямился, платок соскользнул с его лица.
— Рэнди! — ахнула женщина. — Как ты можешь?
— Черт побери! — выругался бандит. — Теперь придется вас убивать!
— Постой! — Старик встал с места.
Рэнди опустил пистолет, но не успел выстрелить, как появился другой всадник и остановился так резко, что взметнул облако пыли вместе с комьями земли. Покрытые потом бока его лошади ходили, как кузнечные мехи.
Но сам всадник выглядел довольно безобидно. Если увидишь такого на опознании, то скажешь: «Нет, этот человек не мог ударить бедняжку монтировкой по голове. Наверняка это полицейский служащий, подсаженный сюда для обмана свидетелей». И действительно: широкоплечий, с открытым лицом — надежный коп, которому хочется довериться. Но когда он повернулся и подмигнул старикам, лицо его расплылось, будто под видимым миру было еще одно, другое.
— Ты еще кто? — рявкнул на него Рэнди.
Всадник осклабился, показав желтые кривые зубы и что-то страшное, прячущееся за ними.
— Меня зовут Фредерик Уайетт, и я тобой просто восхищаюсь. Ах, Рэнди, — он перекатил это «р» во рту, будто наслаждаясь его вкусом, — наступит время, и ты мне доставишь несказанное удовольствие. Но сейчас, увы, у меня тут работа. Так что давай отсюда. Брысь!
Он улыбнулся — и во лбу у него открылся третий глаз. Рэнди заорал, как ребенок в доме с привидениями, развернул коня и понесся галопом прочь.
Когда Уайетт обернулся к пожилой паре, этот добавочный шар радостно заворочался в орбите, разглядывая завороженные ужасом лица — мне показалось, что у старика сейчас случится инфаркт. Он схватился за сердце, свалился на сиденье, шляпа вылетела через задний борт коляски, а жена его кричала, не останавливаясь.
— Да заткнись ты, старая крыса!
Уайетт подал лошадь вперед и влепил женщине пощечину. На щеке у нее показалась тонкая струйка крови. Не помогло — она заорала еще громче:
— Джошуа, беги, беги! Это Сатана во плоти!
Они скатились с сидений на пол коляски, оттуда выпали на землю, но Уайетт на лошади прижал стариков к заднему колесу — отточенная сталь подков едва не задевала их.
— Я чувствую себя обязанным уточнить, — сказал он. — На самом деле я всего лишь слуга Великого Хватателя. Хотя мы, сборщики, его любимые слуги.
Он усмехнулся с нежностью и слез с коня. Я ожидала, что животное побредет прочь, но конь остался рядом, а клочья пены и нити слюны стекали на лысину Джошуа. Сборщик подошел к старухе и поднял ее за шиворот, как котенка.
— Теперь перестань орать и заткнись наглухо, а то я вырву тебе легкие и скажу, что это была самооборона.
Швырнув ее в коляску, он вернулся к ее мужу.
Уайетт погрузил руки — нет, лапы с когтями — в грудь Джошуа, и картинка застыла.
— Я потеряла сознание, — произнес тихий, безнадежный голос вдовы Джошуа. — Следующее, что я помню…
Уайетт снова сидел на лошади. Тело Джошуа лежало у него поперек колен, душа убитого рвалась на свободу, но сборщик нагнулся и лизнул ее шипастым языком. Как в той сцене, которую я только что видела, душа медленно лишалась цвета, а третий глаз сборщика им наполнялся. Наконец оболочка души Джошуа рассыпалась и вернулась в тело, которое жутковато дернулось от ее прикосновения.
И снова затемнение, только уже не сопровождающееся голосом за кадром. Бедная женщина. И никаких других мыслей у меня в голове просто не было — только эта. Бедная, бедная женщина.
Когда она снова пришла в себя, ее везли в коляске на старое заброшенное кладбище. Из длинных травянистых бугров выглядывали надгробия — почти все покосившиеся влево, будто какой-то гигант-шахматист пытался смахнуть их с доски, уходя в окрестные холмы.
Уайетт пришпорил лошадь, направив в гущу надгробий, засунул руку в грудь трупа, выдернул сердце и запустил его в увитый лианами пень. Когда лианы почернели и рассыпались, я поняла, что на самом деле это не пень, а памятник в виде шпиля.
После угрозы сборщика женщина не издала ни звука. Я думаю, она была в состоянии, близком к ступору.
Но когда сердце ударило в камень и по белому мрамору поползли густые комья, оставляя черные полосы, она застонала как умирающий зверь. Я нехотя осознала растущее чувство «как-мы-облажались», когда мне жутко захотелось взять в руки колоду карт. А я их оставила в фургоне. Последний раз, поклялась я про себя. Опять мы вляпались в какое-то жуть до чего густое дерьмо.
Струйки крови достигли земли, тут же затвердели, раздулись, из них возник забор — нет, стена, а в ней — сводчатая дверь, пульсирующая гигантской аортой. Сборщик подъехал, по пути отбросив в сторону тело Джошуа. В этой двери на три четверти ее высоты от земли появилась новая дверца размером с кулак, и Уайетт подъехал ближе. Седло его жутко поскрипывало в тишине. С резким стуком эта маленькая дверца распахнулась, оттуда выскочило толстое жилистое красное щупальце, покрытое мелкими присосками. Оно вцепилось в третий глаз сборщика и дернуло — сборщик завопил, заколотил кулаками по двери.
Наконец глаз поддался и щупальце убралось, унося его. Дверца захлопнулась. Уайетт прислонился кровоточащим лбом к большой двери, простоял несколько минут — женщина не могла отвести глаз. Потом он обернулся к ней.
— Я не могу взять твою жизнь, — сказал он с жуткой радостью, — но оказалось, что мне нужен твой глаз.
Злобно улыбаясь, он стал надвигаться на нее, и картинка погасла.
Но это был еще не конец. Дальше пошло слайд-шоу, сопровождаемое женским голосом, который напомнил мне времена, когда я спала на лекциях по экологии.
— Это единственное имеющееся в нашем распоряжении изображение сборщика, — заговорила преподавательница, и появилось неподвижное изображение Фредерика Уайетта. — Проведенные нами исследования показали, что сборщики являются демонами-паразитами, которым нужны тела-хозяева, чтобы перемещаться среди людей. Единственная цель сборщика — отбирать души у беспомощных жертв и передавать их в нижний мир. Это делается не случайным образом, но подчиняется правилам, которые гласят, что убийство должно быть либо выполнено как поручение врага жертвы, либо совершено человеком. В последнем случае сборщик выступает в роли падальщика, выхватывая душу прежде, чем она могла бы освободиться.
