Я улыбнулась, протянула ему болт и принялась за следующий.
— Да. Но я работаю и с «мерседесами» — с любыми немецкими машинами. «Порше», «ауди», БМВ, даже один-два «опеля». Обычно старые машины, без гарантии от дилера, хотя для новых, если они ко мне попадают, у меня есть и компьютеры.
Я отвернулась, чтобы лучше видеть упрямый болт.
— Можешь обращаться ко мне Мерседес или Мерси, как тебе нравится. Так как мне все-таки называть тебя?
Я никогда не загоняю людей в угол, не люблю, когда им приходится лгать. Если он беглец, то, вероятно, не сообщит своего настоящего имени, но не могу же я звать его «парень» или «эй, ты», если собираюсь с ним работать.
— Зови меня Мак, — ответил он после паузы, которая свидетельствовала о том, что имя все-таки вымышленное. Но мне подойдет.
— Что ж, Мак, позвони, пожалуйста, владельцу «джетты» и скажи, что машина готова. — Я кивком указала на первую машину, которую мы закончили ремонтировать. — На принтере — автоответчик. Там его номер вместе с ценой за установку трансмиссии. Заменив этот пояс, я отведу тебя на ленч — часть твоей оплаты.
— Хорошо, — произнес он немного растерянно. И направился к двери душа, но я его остановила. Прачечная и душ в конце гаража, но контора — по другую сторону, возле парковки, которой пользуются клиенты.
— Контора — прямо за той серой дверью. Рядом с телефоном лежит тряпка. Пользуйся ею, чтобы не испачкать трубку.
* * *
Вечером я ехала домой и раздраженно думала о Маке. Я ему заплатила за работу и объявила, что он может приходить еще. Он слабо улыбнулся, сунул деньги в задний карман и ушел. Я позволила ему сделать это, зная, что ему негде ночевать, но выбора у меня не было.
Я могла бы пригласить его к себе, но это было бы опасным для нас обоих. Как ни мало он пользуется своим обонянием, рано или поздно поймет, кто я такая — а вервольфы, даже в человеческом облике, действительно обладают силой, которую можно увидеть в старых фильмах. Я в хорошей форме, и у меня есть пурпурный пояс из школы боевых искусств за железной дорогой, проходящей позади моего гаража, но вервольфу я не соперник. Мальчишка слишком молод, чтобы обладать контролем, не позволяющим убивать того, кого зверь считает нарушителем территории.
К тому же у меня есть сосед.
Я живу в Финли, сельской местности в десяти минутах езды от моего гаража, который расположен в старом промышленном районе Кенневика. У меня есть трейлер, почти мой ровесник; он стоит посреди огороженного участка в несколько акров. В Финли много участков с трейлерами и сборными домами, но у реки есть и солидные строения, как то, в котором живет мой сосед.
Со скрежетом гравия я свернула на подъездную дорогу и остановила старый дизельный «рэббит» перед своим домом.
Медея жалобно мяукнула, но я, прежде чем выпустить зверушку, взяла записку, прикрепленную к переносной клетке.
«МИСС ТОМПСОН, — было написано крупными буквами, — ДЕРЖИТЕ ВАШУ КОШКУ ПОДАЛЬШЕ ОТ МОЕЙ СОБСТВЕННОСТИ. ЕСЛИ Я УВИЖУ ЕЕ СНОВА, СЪЕМ».
Записка была не подписана.
Я открыла задвижку, достала кошку и зарылась лицом в ее мягкой, как у кролика, шерсти.
— Неужели старый вервольф сунул мою кошечку в клетку и оставил?
От нее пахло соседом, значит, Адам какое-то время продержал ее у себя на коленях, прежде чем отнести ко мне. Большинство кошек не любят вервольфов — ходячих, таких, как я, кстати тоже.
Адам Хауптман, с участком которого у меня общие задворки, Альфа местной стаи вервольфов. То, что в Тройном городе есть подобная стая, в известном смысле аномалия, потому что обычно вервольфы селятся в более крупных городах, где им легче прятаться, или — реже — в небольших поселках, которые могут полностью взять в свои руки. Вервольфы неплохо приживаются в армии и различных тайных агентствах, названия которых — сплошь акронимы; поблизости, у Хэнфорда, есть атомная электростанция, с ее работой связано множество таких агентств.
Я подозреваю, что Альфа местной стаи купил участок по соседству со мной не только из-за прекрасного вида на реку, но и из-за постоянного стремления вервольфов господствовать над теми, кого они считают более слабыми и низшими существами.
Ему не нравится, что мой трейлер, расположенный вблизи его поместья, снижает на него цену, хотя я много раз напоминала ему, что трейлер уже стоял, когда он купил участок и построил на нем дом. Адам же не упускает возможности напомнить мне, что я живу здесь только потому, что он меня терпит: ходячая — не пара вервольфу.
В ответ на его слова я склоняю голову, уважительно — обычно — с ним разговариваю и держу свой старый разваливающийся «рэббит» на заднем дворе, где его отлично видно из спальни Адама.
Я опустила Медею и стала наполнять ее миску для еды, а кошка мяукала, мурлыкала и махала коротким обрубленным хвостом. Она попала ко мне с улицы, и какое-то время я думала, что какой-то мучитель отрубил ей хвост, но ветеринар сказал, что она из породы бесхвостых, такой и родилась. Я последний раз погладила ее и пошла к холодильнику, чтобы подумать о своем ужине. — Я привела бы домой Мака, если бы считала, что Адам это разрешит, — говорила я Медее, — но вервольфы очень недоброжелательно встречают незнакомцев. Существует множество правил, и новый волк, приходя на чужую территорию, должен строго соблюдать протокол. А мне что-то подсказывает, Мак с просьбой к стае не обращался. Вервольф даже зимой не замерзнет, проведя ночь на открытом воздухе. С ним будет все в порядке. Тем не менее, — закончила я, ставя вчерашние спагетти в микроволновку разогреваться, — если у Мака неприятности, Адам может ему помочь. Но лучше представить мальчишку осторожно и попозже, когда я буду лучше знать его прошлое.
Я поела стоя и вымыла тарелку, прежде чем лечь на диван и включить телевизор. Еще до первой рекламы Медея мяукнула и прыгнула ко мне на колени.
На следующий день Мак не пришел. Была суббота, и, возможно, он не знал, что по субботам я работаю, если есть машины, которые нужно чинить. Видимо, подался куда-нибудь.
Я надеялась, что он не попадется Адаму или кому-нибудь из его волков до того, как я осторожно сообщу о его появлении. Правила, позволяющие вервольфам незаметно жить среди людей, складывались столетиями, и тех, кто их нарушал, ждала смертельная опасность.
Я работала до полудня, потом позвонила молодой паре, оставившей автомобиль, чтобы сказать, что дело безнадежно. Замена двигателя обойдется дороже, чем стоит вся машина. Плохие новости — самая нелюбимая часть моей работы. Когда у меня служил Тед, я заставляла его выполнять ее. Я повесила трубку, почти такая же расстроенная, как и злополучные владельцы любимой открытой машины, которая теперь годится лишь на металлолом.
Умывшись и выскребя грязь из-под ногтей, я собралась заняться бумажками, которые раньше также были в ведении Теда. Я радовалась, что он получил стипендию, которая позволила ему поступить в колледж Лиги плюща, куда ему и хотелось, но мне его не хватало. Через десять минут я решила, что нет ничего такого, что нельзя отложить на понедельник. Понадеялась, что тогда подвернется срочный ремонт, и бумажки можно будет перенести на вторник.
