И 12 марта Гитлер въезжает в Вену… Накануне, в пятницу 11 марта, в половине десятого принц Филипп позвонил Гитлеру из Рима.
— Я только что вернулся из палаццо Венеция. Дуче отнесся к письму весьма дружелюбно и передает вам свои наилучшие пожелания… Он сказал, что его позиция определена дружбой, освященной «осью»…
В Берлине явно и с удовлетворением перевели дух…
— Прошу вас, передайте дуче, что я это буду помнить всегда!
— Понял, мой фюрер!
— Всегда, всегда, всегда! Что бы ни случилось. Я готов идти с ним рука об руку, что бы ни случилось!
— Да, мой фюрер!
— Если ему когда-либо понадобится моя помощь, если он будет в опасности, то я буду рядом с ним, даже если весь мир встанет против него…
— Да, мой фюрер!
Гитлер был искренним националистом и родину свою любил, а родиной его была Австрия, хотя он остро был предан идее Большой Германии. Которую, впрочем, не мыслил себе без Австрии…
Позиция, занятая в конце концов дуче, была прежде всего реалистичной, но всегда ли люди, а тем более — государственные лидеры ведут себя здраво?
И Гитлер был благодарен дуче прежде всего по-человечески… Ведь завтра бывшему мальчику Адольфу предстоял день, его и страшащий неизвестностью, и, возможно, несущий самый сладкий триумф — счастье воссоединения его малой немецкой Родины с Родиной большой…
Напряжение к вечеру 11 марта достигло максимума, а ответ дуче сразу разрядил его…
Однако сам дуче был от радости далек, как и итальянцы, в глазах и в душах которых дуче сразу же потускнел…
И нервная реакция Муссолини выразилась в том, что 16 апреля он заключает «второе джентльменское соглашение» с Англией.
Но общий курс уже почти решен. Как и было сказано им в Берлине, дуче уже почти готов был идти с Германией до конца…
Что же до д'Анунцио, то 31 марта он обрел свой конец на собственной приозерной вилле. А Эми Хейфлер, исчезнув, вскоре появилась в Берлине. И «своевременная» смерть поэта-германофоба поставила психологическую точку в антигерманском прошлом дуче.
5 мая 1938 года он с большой помпой встречает в Риме Гитлера, прибывшего к нему с ответным визитом. Итальянцы же поначалу сдержанны, но Гитлер умеет завоевывать симпатии, в том числе и женские. Мужчин он привлекает тем, что четко дает понять — спорных вопросов между двумя державами более нет и не будет, включая тему Южного Тироля.
В 1922 году по инициативе инженера Пьери Пуричелли дуче начал программу строительства первых в Европе автострад. Собственно, и слово-то это имеет итальянский корень от «strada» — «улица», а более позднее немецкое «autobahn» («bahn»— «путь, дорога») — всего лишь словесная калька с итальянского, как и сама нацистская программа имперских автобанов.
По новенькой автостраде-автобану дуче и его гость мчатся в Неаполь. Там их ждал военно-морской парад, бурные встречи, Неаполитанский залив… Внушительно застывшие в парадном стою в немалом количестве подводные лодки вдруг как одна забурлили вокруг себя водой и одновременно погрузились. Через несколько минут они так же синхронно дали торпедный залп.
Гитлер, дуче, король, важные гости наблюдали за этим с борта крейсера «Кавур»… Рядом стоял на бочке крейсер «Юлий Цезарь»…
Голубой залив, итальянский май, веселые неаполитанские песенки…
Когда Гитлер вернулся, то в близком кругу признался:
— Неаполь! Если не считать средневековых замков, он вполне мог бы сойти за южноамериканский город… Но двор в замке — какие изумительные пропорции, как все продумано, как одно сочетается с другим!
Гитлер умолк, а потом мечтательно сказал:
— Моя мечта — безвестным художником приехать сюда и просто бродить здесь.
Потом развел руками и удрученно закончил:
— Куда там! Вместо этого —тут отряды, там отряды, да еще дуче, который, конечно, грандиозная личность, но его хватает самое большее натри картины…. Так я из картин ничего и не посмотрел…
Дома, в рейхе, ему тоже, впрочем, было уже не до картин. Впереди уже маячила проблема Судет…
И — Мюнхен…
Когда судетская проблема достигла пика остроты, ее сгладил дуче как инициатор конференции четырех держав в Мюнхене в том же «раскладе», который составлял «Пакт четырех»… И в конце сентября 38-го года Муссолини почувствовал себя вершителем судеб Европы — он посредник между великими державами, он отвел от континента угрозу войны, он вновь очень помог фюреру, и тот чуть ли не преданно вторит ему в каждом жесте…
А всего через три с лишним месяца, 15 января 1939 года, маршал Пьетро Бадольо представляет дуче невеселый рапорт. Эфиопская и испанская кампании опустошили военные склады… Острый дефицит снаряжения и горючего… Артиллерия безнадежно устарела… Средств ПВО нет, тяжелых танков нет, да и вообще с танками плохо. Военно-воздушные силы имеют на вооружении устаревшие самолеты с почти выработанным ресурсом.
Да, в Европу пришел 1939 год. Последний мирный… И Италия вступала в него сильно милитаризованной, но слабо вооруженной…
Хотя молодая Италия уверена в своем будущем и всматривается в него блестящими глазенками восьмилетних мальчишек из молодежной организации «Балилла». В бодром моторизованном строю они катят по улицам итальянских городов на мотоциклах под приветствия взрослой толпы…
Генеральный секретарь Национальной фашистской партии пятидесятилетний Акиле Старачи, много сил отдающий развитию спорта и укреплению здоровья нации, формулирует идеал юного фашиста:
«Для юного фашиста жизнь — это долг, совершенствование, борьба. Надо жить для себя, но прежде всего — для других. Фашизм верит в святость героизма и отвергает корыстные расчеты. Жизнь — это постоянный бой»…
Германия тоже уверена в будущем. И оно уже весьма прочно подкреплено оружием. Но пока что Германия расширяет свое влияние по-прежнему бескровно.
15 марта 1939 года она вошла в Прагу…
Финал «чешской рапсодии» оказался не только бурным, но и скоротечным, и дуче был извещен о нем постфактум — телеграммой фюрера… Чуть раньше, 25 февраля, он беседовал с Чиано о Юлии Цезаре, не столько проводя аналогии, сколько вздыхая о величии замыслов того, кто жил на одной с дуче римской земле почти за две тысячи лет до него…
Очевидно, поэтому 15 марта дуче в сердцах бросает Чиано:
— Союз с Германией настолько абсурден, что о нем вопиют даже камни…
— О, дуче! Я в отчаянии — ваш престиж под угрозой! Фюрер отводит вам второстепенную роль сателлита, — тут же поддакнул тестю Чиано…
Но дуче, уже остывал:
— Германия слишком могущественна, и Италии надо быть на ее стороне. Нас всего сорок два миллиона, а немцев — в два раза больше.
— А Англия и Франция?
