Где-то в первом часу ночи были объявлены результаты голосования. Все предложенные кандидаты избраны. Были голоса против, в основном тех, кто входил в прежние два обкома партии. Больше всех голосов против получил Неронов. Многие, в том числе и я, были избраны единогласно. Так же как ревизионная и партийная комиссии.
Примерно в час ночи состоялся пленум обкома партии. Его открыл представитель ЦК и сказал, что нам необходимо избрать первого секретаря обкома, а затем продолжить работу. Задал вопрос: есть ли предложения? Из зала чуть ли не хором назвали мою фамилию. Затем представитель ЦК заявил: «Я уполномочен сообщить вам, что ЦК КПСС тоже рекомендует избрать первым секретарем Ростовского обкома партии Михаила Сергеевича Соломенцева». Других предложений не поступило. Обком партии единогласно проголосовал за избрание меня первым секретарем Ростовского обкома партии. Далее ведение пленума перешло в мои руки. Были избраны еще четыре секретаря и восемь членов бюро. Все секретари тоже входили в состав бюро. На этом пленум закончил свою работу.
На дачу поехали вместе с М.А. Шолоховым, который был избран членом обкома партии. Мы были довольны, что никто из рьяных склочников не попал в состав бюро обкома.
Утром позвонил Л.И. Брежневу, чтобы проинформировать об итогах работы конференции. Он поздравил с избранием первым секретарем обкома, пожелал успехов в работе. В ЦК довольны проделанной работой и тем, что виновники склоки и вражды не избраны в состав бюро обкома. Спросил, был ли Шолохов на конференции. Я ему сказал, что Шолохов был и на конференции, и на пленуме обкома. Живем мы с ним в одной гостинице, вместе питаемся, он зачислил меня на свое довольствие. Через день-два он улетит в Вешенскую вместе с Марией Петровной.
Перед отлетом из Ростова домой Шолохов зашел, рассказал, что пообщался с друзьями, главным образом с писателями. В Ростове большая областная писательская организация — около пятидесяти человек. Среди них такие известные, как Анатолий Калинин, Виталий Закруткин и другие. Михаил Александрович сказал мне, что писатели Дона ждут от своего нового партийного секретаря внимания и заботы.
Высказал удовлетворение работой конференции. Шолохов попросил меня повнимательнее изучить положение дел в сельском хозяйстве северных районов области. На прощание пригласил заходить к нему домой, когда буду бывать в его краях. Личных просьб не высказывал. Расцеловались, и он уехал.
* * *
После нескольких дней работы в новой роли ко мне зашел заведующий финансово-хозяйственным отделом обкома партии. Он рассказал о своей работе, о хозяйстве, которым располагает обком, о состоянии с финансами. В завершение сказал, что все обстоит нормально, кроме одного обстоятельства. У обкома партии есть должник, который то погашает задолженность, то опять становится должником. Им является уважаемый всеми нами Михаил Александрович Шолохов. На сегодня он должен обкому 1200 рублей. Этим сообщением я был буквально ошеломлен. Попытался выяснить причины, но финансист не мог ничего вразумительного сказать и отослал меня к Михаилу Кузьмичу Фоменко, секретарю обкома по идеологии, который якобы может все прояснить.
В тот же день пригласил Михаила Кузьмича и попросил рассказать, как великий писатель Шолохов стал постоянным должником. Его произведения идут в магазинах нарасхват, он может и должен иметь приличные гонорары. Фоменко согласился, что книги Шолохова идут нарасхват, но издается их недостаточно. Получаемые гонорары Михаил Александрович в значительной части отсылает людям, попавшим в трудное положение и обратившимся к нему за материальной помощью. «Мы стараемся по возможности оградить его, но не всегда получается», — сказал Фоменко. Я попросил его дать мне точную справку об издании произведений Шолохова и суммах гонораров, полученных за последние годы. Фоменко подтвердил, что Шолохов живет довольно скромно, а в некоторые периоды и скудно. Примерно через неделю я такую справку получил и поразился тому, как мало издается произведений Шолохова.
Позвонил Петру Ниловичу Демичеву, который занимался идеологическими вопросами как секретарь ЦК КПСС, и рассказал о материальном положении Шолохова и о незначительном количестве издаваемых книг. Демичев удивился и пообещал разобраться. Вскоре у меня состоялась поездка в Москву. Я зашел к Демичеву, но, к сожалению, никаких подвижек не произошло. Он сказал, что шолоховские произведения издаются примерно в таких количествах, как и других писателей. Я с такой позицией не мог согласиться.
Попросился на прием к Брежневу. Доложил ему о делах в области, особо остановился на положении дел в сельском хозяйстве. В колхозах и совхозах, особенно в северных и северо-восточных районах области, не хватало кормов. До поездки в Москву я посетил эти районы, и у меня осталось тяжелое впечатление от увиденного. Попросил Леонида Ильича помочь области кормами. Он позвонил в Министерство сельского хозяйства и попросил рассмотреть мою просьбу. Кормами (концентрированными) нам немного помогли.
Рассказал я ему и о материальном положении Шолохова, передал ему записку, в которой изложено, что, на наш взгляд, следует осуществить, чтобы поправить материальное положение Михаила Александровича. Он очень возмутился, позвонил Демичеву и довольно резко поговорил с ним, сказав, что это позор для нас всех. Попросил немедленно заняться этим вопросом, обкому партии подготовить свои предложения, рассмотреть их с кем следует и, если что-то еще надо сделать, решить. О принятых мерах доложить ему лично. После такого поручения Генсека все засуетились, наши предложения приняли и начали осуществлять. Скоро Шолохов почувствовал это и стал спрашивать у Фоменко: что произошло, какая сила подействовала? Как-то Фоменко позвонил и сказал, что Шолохов попросил передать мне от него и Марии Петровны особую благодарность, а за что, он, мол, сам знает. Долг свой Михаил Александрович погасил, хотя должнику никаких напоминаний никто не делал. То есть поступил так, как делал не раз до этого.
* * *
Мне довелось несколько раз бывать в Вешенской, и, конечно, каждый раз я заходил к Михаилу Александровичу. Нарушить сложившийся порядок было нельзя. Он бы обиделся. Шолохов жил интересами и своего района, своей области, своей России, и всего Советского Союза. У меня сложилось такое впечатление, что мимо его души не проходило ни одно существенное событие. Встречаясь, мы вели разговоры о тех проблемах, которые волнуют его земляков, в чем нуждаются колхозы и совхозы и люди, работающие в них. Он старался быть в курсе дел не только своего района, но и области. Я позванивал ему и рассказывал, как идет посевная или уборочная кампания, как смотрится Вешенский район на фоне всей области.
Бывало, в конце дня мы ходили с ним порыбачить на Дон. Когда мы с удочками шли по улицам станицы, я наблюдал, с каким уважением относятся к нему земляки. Если они сидели на лавочках, то обязательно вставали и кланялись. Мужчины, как правило, были одеты в брюки с красными лампасами, на голове казацкая фуражка с красным околышем. Они снимали фуражку, произносили: «Здравствуйте, Михал Ляксандрыч». Он отвечал им тем же, обменивался несколькими фразами очень уважительного звучания. Люди эти были в основном пожилые. Приятно было наблюдать проявление взаимного уважения между известным во всем мире писателем и простыми крестьянами казачьего Дона. На рыбалке наши беседы продолжались, тем более неважный клев позволял нам сосредоточиться на обсуждаемой теме.
