И все же, как ни жесток был «новый порядок», установленный гитлеровцами в Западной Европе, они, вступая на советскую землю, собирались грабить ее еще сильнее, чем страны Западной Европы, и еще более жестоко проводить политику геноцида. Это вытекало из сути плана «Барбаросса», определявшем ход военных действий против СССР и принятом еще в декабре 1940 года. Делясь своими планами в отношении СССР, Гитлер говорил своему наместнику в Голландии Зейсс-Инкварту: «Это безобразие, что на востоке Европейского континента существует столь малонаселенное государство с такими неисчерпаемыми запасами сырья». Теперь, говорил Гитлер, все будет иначе: «Если мы захватим и удержим жизненно важную европейскую часть Советского Союза, война восточнее Урала спокойно может длиться еще 100 лет». При оккупации, заявлял Гитлер, «130 миллионов населения превратятся в колониальный придаток Европы». Представитель Риббентропа в ставке Гитлера записал в своем дневнике высказывания фюрера: «Россия как немецкая колония… Славяне не могут сами организовать, они подлежат организации… Почему мы начали войну без инсценированного инцидента и без объявления? История нас не спросит, каков был наш повод. Перед историей я предстану как человек, уничтоживший большевизм, будь то без повода или с ним. Ценится лишь успех. Если я проиграю, мне не отговориться формальными поводами». Так расизм и антикоммунизм, русофобия и антисоветизм еще раз органично соединились в рассуждениях Гитлера для оправдания своей агрессии против СССР.
В своем дневнике начальник генерального штаба Германии Гальдер записал основные положения Гитлера из его выступления 30 марта 1941 года, когда он объяснял задачи будущей войны против СССР: «Наши задачи в отношении России: вооруженные силы разгромить, государство ликвидировать… Борьба двух мировоззрений. Уничтожающая оценка большевизма: это все равно что антиобщественное преступление. Коммунизм – чудовищная опасность для будущего… Коммунисты и люди из ГПУ – это преступники, так с ними и следует обращаться. Эта война будет резко отличаться от войны на Западе. На Востоке же жестокость – это благо для будущего». Позже, в ноябре 1941 года, командующий 3-й танковой группой Гот издал приказ, превративший слова Гитлера в директивы своим солдатам для их неукоснительного исполнения: «Восточный поход должен быть доведен до конца по-иному, чем во Франции… Здесь идет непримиримая борьба двух мировоззрений… Эта борьба может окончиться уничтожением одного из них. Компромисса быть не может… Наше господство будет выражаться в уничтожении большевизма… Не проявляйте жалости и мягкотелости к гражданскому населению… Солдаты должны понимать необходимость жестоких мер по отношению к элементам, враждебным нашему народу и расе».
Уже 3 марта 1941 года Гитлер поставил задание истреблять «еврейско-большевистскую интеллигенцию» по возможности уже в районе операций. Историк И. Фест замечал: «Эти спецкоманды и придали войне с самого начала беспримерный, не имеющий аналогов характер, и если в стратегическом плане эта кампания и была тесно связана с войной в целом, то по своей сути и морали… она не соответствовала понятию "нормальной европейской войны", правилами которой определялось до сих пор все противоборство, хотя уже в Польше проявились признаки новой, более радикальной практики».
6 июня 1941 года Гитлер подписал так называемый «приказ о комиссарах», который предусматривал, что все политкомиссары Красной армии, поскольку они являются «зачинщиками по-варварски азиатских методов борьбы, в случае их захвата на поле боя или сопротивлении немедленно и безоговорочно уничтожаются с помощью оружия». И. Фест указывает, что были подготовлены и «руководящие указания ОКВ, доведенные до сведения более чем трех миллионов солдат восточной армии непосредственно перед началом нападения». Эти указания требовали принятия «беспощадных и энергичных мер против большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев и полного искоренения любого активного и пассивного сопротивления».
Вскоре эти указания с немецкой дотошностью стали воплощаться в жизнь. Комиссары, коммунисты, евреи уничтожались на месте сразу после захвата пленных, остальные красноармейцы почти поголовно были обречены на голодную смерть. Мирное население истреблялось в ходе «спецопераций» или вследствие массового голодания, вызванного вывозом продовольствия в Германию. Никогда за всю историю нашей страны угроза физического уничтожения не была столь реальной.
Истреблению подвергались многие советские люди, в том числе слабые и беззащитные. Историк Н.И. Кондакова писала: «Гитлеровские солдаты и офицеры, хваставшиеся своей цивилизованностью, целенаправленно истребляли мирных жителей многих государств, а советского – прежде всего. Женщин, как правило, физически не способных эффективно сопротивляться, в отличие от мужчин, не просто убивали в боях, а преднамеренно садистски истребляли (мучили, насиловали, на их глазах пронзали штыками их детей, сжигали, вешали). Агрессия сопровождалась миллионами насильственных (как правило) действий солдат вермахта по отношению к женщинам и девочкам-подросткам на оккупированной советской территории… Массовое истребление противником женщин и детей, издевательства над ними в большинстве случаев оставались безнаказанными и имели чудовищные социальные последствия: инвалидизация женщин, лавина венерических и психических заболеваний, травм, потеря детородной способности, проституция, распад тысяч семей, нравственная деградация масс, беспредельные нарушения гражданских прав».
Что такое «новый порядок», который гитлеровская Германия намеревалась насадить на советской земле, стало ясно советским людям, оказавшимся в плену или на оккупированной территории. Оказавшийся среди пленных советский поэт Евгений Долматовский вспоминал: «В историю фашистского палачества, в черную книгу мук и страданий нашего народа вписан концлагерь на украинской земле – Уманская яма… Фабрика смерти начала работать в первых числах августа 1941 года. Пленники под открытым небом на голой земле». Долматовский привел показания на Нюрнбергском процессе командира роты охранного батальона этого лагеря, в которых он признавал: «Кухни при круглосуточной работе могли приготовить пищи примерно на 2 тысячи человек… А в лагере было более 70 тысяч… Обычное питание военнопленных было совершенно недостаточное. Дневная норма составляла один хлеб на 6 человек, который, однако, нельзя было назвать хлебом… Ежедневно в лагере умирало 60-70 человек».
В 1942 году генерал-лейтенант Китцингер докладывал Гитлеру, что только на Украине умирает 4300 пленных в день. В письме Розенберга Кейтелю от 28 февраля 1942 года, приведенном на Нюрнбергском процессе, говорилось, что большая часть советских военнопленных «умерла от голода или погибла от суровых климатических условий. Тысячи также умерли от сыпного тифа. Начальники лагерей запретили гражданскому населению передавать заключенным пищу, они предпочитают обрекать их на голодную смерть. Во многих случаях, когда военнопленные не могли больше идти от голода и истощения, их расстреливали на глазах охваченного ужасом населения, а тела их не убирали. Во многих лагерях пленным вообще не предоставляли никакого жилища, они лежали под открытым небом во время дождя и снегопада. Им даже не давали инструментов для того, чтобы вырыть ямы или пещеры». Перечисляя эти факты, Розенберг не вспоминал о том, что за два дня до нападения на СССР он заявил: «Мы не берем на себя никакого обязательства по поводу того, чтобы кормить русский народ продуктами из этих областей изобилия». Миллионы советских военнопленных и гражданских лиц были заморены голодом или убиты охранниками в Уманской яме и многих подобных лагерях.
