Социально-культурные перемены, произошедшие в странах Запада в последние десятилетия XX века, не могли не сказаться и на составе рабочего класса. Трудящиеся массы стали многообразны и многоцветны. Значительную часть социальных низов теперь составили мигранты, прибывшие из бывших колониальных или полуколониальных стран, в том числе — мусульманских (Пакистан, Алжир, Марокко, Турция и т. д.).
Культура класса, его самосознание меняются вместе с его социальным и этническим составом. На первый взгляд может показаться, что трудящиеся классы полностью размываются и превращаются в некую деклассированную массу угнетенных. На самом деле класс проходит процесс трансформации, социального и культурного реструктурирования. Значительная часть угнетенных масс действительно деклассируется. Возникает вопрос о новом классовом сознании, соответствующем новой ситуации, новому опыту, изменившемуся составу, происхождению и структуре пролетариата. Это новое классовое сознание не может быть выработано, если просто игнорировать традиционную культуру людей, из которых класс состоит, тем более — если эта традиционная культура используется самими людьми как идеология сопротивления враждебному для них социальному порядку.
Точно так же, как левые движения на ранних стадиях своего развития использовали язык христианства (и до сих пор используют его в латиноамериканской «теологии освобождения»), так, идеи ислама, неизбежно будут оказывать огромное влияние на трудящихся, сознание которых сформировано в рамках этой традиции.
Исламская традиция сама по себе в культурном отношении не более «прогрессивна», или «реакционна», нежели традиция христианская или иудейская. В рамках этой традиции исторически сложились как прогрессивные, так и реакционные течения. Но именно в этом и состоит проблема, с которой сталкиваются левые, когда имеют дело с политическим исламом. С одной стороны, в рамках общего «исламского» дискурса необходимо видеть различные, соперничающие, а порой и противостоящие друг другу тенденции: одни из них для левых весьма близки, а другие — откровенно враждебны. Но с другой стороны, интеллектуальные традиции самих современных левых, полностью выросших в рамках европейской культуры, делают их совершенно «глухими» к подобного рода «текстам», воспринимаемым не более чем некий единообразный и малопонятный «шум». Причем представители европеизированной левой из стран «третьего мира» зачастую даже менее способны разобраться в происходящем, нежели их единомышленники из западных стран. В этой ситуации задача перевода может быть успешно выполнена лишь самими левыми представителями исламской культуры.
Движение к социализму или коалиция протеста?
Можно сказать, что «третья левая» уже вышла на сцену, заявив о себе как о принципиально новом политическом факторе, который претендует на то, чтобы оказать решающее влияние на общественное развитие в первой четверти наступившего века. Насколько сильным будет это влияние, насколько радикальными и глубоким — вопрос открытый. И не в последнюю очередь ответ на него зависит от способности нового движения творчески освоить богатый опыт и уроки левого движения, накопленные на протяжении предшествующего столетия.
Главные вопросы, стоящие перед современными левыми, не могут быть разрешены теоретически, они являются вопросами практическими, и ответ на них может быть дан только политическим действием.
Поиск некой «идеальной» формы партийной организации оказался сам по себе бесперспективным и бессмысленным, ибо и социал-демократические централистские организации, и авангардная партия большевистского типа, и партия-движение, классическим примером которой является бразильская ПТ, на определенном этапе оказывались в тупике. Но точно такой же бесперспективной оказалась и попытка объявить политические организации ненужными, заменить их движениями, форумами и различными сообществами, создаваемыми под конкретную частную задачу.
Политика без политической организации невозможна точно так же, как невозможна и борьба с капитализмом без борьбы за власть. Структура современного общества предопределяет определенную структуру политических задач, нравится это нам или нет.
Бесперспективной оказалась и троцкистская традиция, объяснявшая все поражения левых «несостоятельностью руководства» (failed leadership). Странным образом получалось, что почти всякое руководство на определенном этапе терпело крах, причем проблема состоит не в том, что руководство плохо, а в том, что массы продолжали по инерции идти за ним. В свою очередь, сектантские группы упорно продолжают пытаться сформировать из себя некое идеальное руководство для будущей революции, воспитывая из своих активистов самодовольных генералов без армии — хорошими генералами они никогда не будут, настоящей армии под команду никогда не получат, ибо генералов можно вырастить только внутри действующей армии. И каждая конкретная армия выращивает собственных генералов, которые подходят именно ей.
Задача левых сил сегодня состоит в комплексном понимании уроков, накопленных на протяжении ушедшего века. Важна организация, которая должна быть демократической (и в этом смысле демократический централизм ничем не хуже другого варианта строения политической партии). Важно иметь грамотное и честное руководство, но оно никогда не добьется успеха, если не будет опираться на массу хорошо подготовленных и убежденных активистов — тех самых младших офицеров, которые и составляют основу настоящей боевой силы любой армии. Важно, наконец, понимать роль широких общественных движений, без которых никакие партии со своими задачами не справятся. Но точно так же важно осознавать, что и без партий движения своих целей не добьются. Во всяком случае, если наша цель — преобразование общества. Именно четкое понимание цели является объединяющим и организующим фактором. Любые программы, любая тактика и стратегия имеют смысл лишь до тех пор, пока направлены на главное — на социалистическое преобразование общества, на; преодоление капитализма. Именно с этой точки зрения мы можем оценивать наши победы и неудачи. Именно соответствие поступков провозглашенным целям является главным моральным критериям, по которым о нас надо судить.
Антикапиталистическое движение, поднявшееся на рубеже XX и XXI веков, имеет огромный потенциал. Но прежде всего оно должно осознать свою историческую задачу. А задача эта состоит в преодолении существующей системы. Не больше и не меньше.
Глава X. Восточный фронт
Крушение Советского Союза было радостно воспринято правыми идеологами по всему миру как прекращение самого масштабного и самого опасного социального эксперимента в мировой истории. Для большинства жителей страны последующие события обернулись беспрецедентной в мирное время катастрофой. Однако на первых порах общество демонстрировало удивительную терпимость к неолиберальным реформам, воспринимая их со смесью ужаса и изумления, но безропотно подчиняясь им. Вернее, ропот был, но сопротивления не было.
Единичные вспышки протеста в 1992 году, наблюдавшиеся в России и на Украине, прекратились после того, как в 1993 году президент Ельцин, следуя примеру перуанского президента Альберто Фухимори, совершил «autogolpe» — государственный переворот сверху. В течение двух недель Москва являлась центром острой борьбы и самоотверженного сопротивления масс — безоружных, лишенных полноценной организации и добросовестного руководства — мощи военно-репрессивной машины государства. Московские баррикады осенью 1993 года закончились так же, как и всякое лишенное руководства восстание. Народ потерпел поражение. Активисты были деморализованы, а массы граждан вернулись к частной жизни решая свои проблемы в индивидуальном порядке.
