Подводя итоги 2005 года, британская газета «Socialist Worker», писала, что будущее немецких левых зависит «прежде всего от способности возглавить неизбежные выступления против правительства». Если этого не сделают левые, в выигрыше останутся крайне правые. «Этот вызов, ответить на который можно, лишь извлекши уроки из неудач 1920-х и 1960-х годов, стоит не только перед Левой партией в Германии. Он стоит перед левыми всей Европы».
[354]
Вызов, который бросила политическому истеблишменту Левая партия, связан с серьезным моральным риском. Альтернатива, предложенная Лафонтеном и его коллегами из ПДС, безусловно, является реформистской, и она, несомненно, может потерпеть поражение. В том числе из-за умеренности, непоследовательности и слабости собственных политических вождей. Но появление Левой партии и ее успех радикально изменили обстановку в Германии и Европе: подорвана монополия неолибералов на парламентскую политику, впервые со времени русской революции мы видим массовый организованный выход активистов и функционеров из социал-демократической партии, их переход в более левую организацию. Это создает новую общественную динамику. Возникает новое массовое движение, причем оформленное политически. Да, оно не революционно. Но миллионы трудящихся — тем более в Западной Европе — не могут в одночасье стать революционерами. Левой партии еще предстоят серьезные испытания. Но она уже стала частью политического пейзажа современной Германии, Европы и мира.
Глава VII. Поколение Сиэтла
1990-е годы начинались как эпоха безраздельного и, как многим казалось, окончательного торжества неолиберального капитализма. Заканчивалось это десятилетие повсеместным бунтом против установившегося порядка, уличными столкновениями в американском Сиэтле, масштабными забастовками в Западной Европе и массовыми восстаниями в Латинской Америке.
Пока социалистические политики рассуждали о границах возможного, о конформизме и постиндустриализме, стихийное сопротивление капиталистической эксплуатации начало принимать новые формы. Выступление индейцев в 1994 году в мексиканской провинции Чьяпас неожиданно опрокинуло представления идеологов «серьезной левой» относительно возможного и невозможного в современной политике. Спустя еще год Париж был потрясен забастовкой государственных служащих и многотысячными демонстрациями. Это была первая победа над неолиберализмом. Французское правительство вынуждено было отказаться от запланированной «реформы», ограничивавшей права работников общественного сектора. Но главные события начались в конце 90-х годов, когда различные формы борьбы и протеста, опирающиеся на схожие, но далеко не однородные социальные и классовые интересы, начали сливаться воедино, давая жизнь новой антибуржуазной коалиции в глобальном масштабе.
«Антиглобалисты» — глобальное антикорпоративное движение
Выступления протеста получили в консервативной прессе название «антиглобалистских», хотя сами участники демонстраций данный термин никогда не употребляли, называя себя антикорпоративным или антикапиталистическим движением, иногда — движением за глобальную демократизацию. Надо сказать, что в западной прессе термин «антиглобалисты» после 2001 года употреблялся все реже — представители протестующих так или иначе имеют возможность высказаться, а потому приписывать им чуждое название и выдуманные лозунги все труднее. Лишь в России термин «антиглобализм» приобрел удивительно широкое хождение, отчасти из-за того, что собственного «антиглобалистского» движения пресса под боком не обнаружила и могла его благополучно придумывать.
[355]
«Как нам следует называть это новое движение? — писал британский марксист Алекс Каллиникос. — Ярлык, обычно на него навешиваемый, — движение антиглобализма — представляет собой совершенно абсурдное название для движения, которое подчеркивает как раз свой международный характер и которое весьма эффективно может мобилизовать людей всех пяти континентов, преодолевая национальные границы. Ведущие фигуры движения благоразумно дистанцировались от такого названия».
[356]
В левой прессе предпочитают говорить об «альтернативном глобализме» («альтерглобализме» или, на французский лад, об «альтермондиализме»), об антикорпоративных выступлениях, а Каллиникос употребляет термин «антикапитализм». Разумеется, остается открытым вопрос о том, до какой степени участники протестов, потрясших власти в Сиэтле и Праге, осознанно ставили перед собой именно антикапиталистические задачи. Значительная часть людей, выходивших на демонстрации, придерживались более умеренных взглядов, причем это относится не только к рядовым участникам событий, но и к лидерам. Каллиникос признает это, но настаивает на том, что общая логика движения — антикапиталистическая. Даже если выдвигаются вполне реформистские требования, их практическая реализация подрывает глобальное господство капитала и создаст новую общественную ситуацию. «Иными словами, хотя эти требования не обязательно открыто озвучивают антикапиталистические доводы, в них присутствует антикапиталистическая динамика. Они представляют собой то, что Троцкий назвал переходными требованиями, реформы, которые возникают из реалий существующей борьбы, но осуществление которых в нынешнем контексте поставило бы под вопрос капиталистические экономические отношения».
[357]
В российской прессе и отчасти даже среди обществоведов появление нового массового движения на Западе было воспринято с откровенным недоумением. «Прежние политические лекала тут едва приложимы, — писал Евгений Григорьев на страницах „Независимой газеты“. — У движения нет привычной разветвленной по миру организации, четких структур. При подготовке акций их заменяет такой неотъемлемый инструментарий глобализации, как Интернет, и другие новейшие средства коммуникаций, что делает само движение ее побочным детищем. Политические и социальные устремления и приоритеты „антиглобалистов“ сплошь и рядом не стыкуются. По составу это напоминает коктейль из бесконечного множества неоднородных ингредиентов: сапатистов, разноязыких „зеленых“, американских борцов против детского труда, европейских левых, бескорыстных юных приверженцев чистой справедливости, французских крестьян, немецких профсоюзников и т. д.»
[358]
