Моя знакомая Сара Б. испытала ощущение пребывания вне тела во время родов, непосредственно после рождения ребенка. Сара родила здорового младенца, но потеряла много крови, и врач, принимавший роды, говорил потом, что ему пришлось сжать матку, чтобы остановить кровотечение. Сара писала:
«Я почувствовала, что кто-то сжимает мне матку, и приказала себе лежать спокойно и не кричать. Потом я вдруг взлетела к потолку, ударившись об него затылком. Сверху я смотрела на тело, которое перестало быть моим. Теперь оно находилось от меня на значительном расстоянии. Я видела, как врач склоняется над телом и что-то с ним делает, громко и натужно дыша. Я подумала: «Какая неблагодарная женщина, как много хлопот она доставляет доктору Дж.». Это значит, что я была вполне ориентирована во времени и пространстве, правильно оценивала происходившее. Но я не понимала, что в центре всех этих событий нахожусь именно я.
Через некоторое время доктор Дж. выпрямился, оторвал руки от тела женщины и сказал, что кровотечение остановлено. Как только он это произнес, я сразу же вернулась в мое тело, скользнув в него, как рука в рукав пальто. Теперь я смотрела на врача не сверху, а снизу, и видела, что он склонился ко мне и внимательно на меня смотрит. Зеленая форма была забрызгана кровью».
В тот момент у Сары было очень низкое артериальное давление, и, вероятно, именно это – кислородное голодание мозга – вызвало ощущение пребывания вне тела. Дополнительным фактором могла стать тревога, в то время как слова об остановке кровотечения ободрили роженицу и она вернулась в свое тело, несмотря на то что давление по-прежнему оставалось низким. Любопытно, что Сара перестала узнавать собственное тело, так как во многих других подобных случаях пациенты сообщают, что смотрят сверху на собственное тело как на свой «покинутый» и «пустой» дом.
Другая моя знакомая, химик Хэйзел Р., рассказала мне о своих давних переживаниях, тоже связанных с родами. Для обезболивания родов ей предложили инъекцию героина (в те годы в Англии это была обычная практика), и когда героин начал действовать, Хэйзел почувствовала, что взлетает вверх, под потолок, в углу родильного зала. Видя сверху свое оставленное тело, она не ощущала боли, которая осталась в теле. У Хэйзел обострились все чувства и интеллект: она чувствовала, что может теперь разрешить любую проблему (правда, усмехнулась она, в тот момент у меня не было никаких проблем). Когда действие героина закончилось, Хэйзел вернулась в свое сведенное судорогами тело и снова ощутила боль от схваток. Акушер сказал ей, что можно ввести еще дозу героина. Хэйзел спросила, не повредит ли это ребенку. Когда ей ответили, что нет, она согласилась на следующую инъекцию. После второго укола она снова ощутила блаженный взлет, поднявшись над телом и оставив ему боль. При этом Хэйзел снова ощутила сверхъестественное повышение умственных способностей и обострение всех чувств
[89]
. Хэйзел до сих пор помнит то переживание в мельчайших подробностях, несмотря на то что с тех пор прошло больше пятидесяти лет.
Очень трудно представить себе такое отчуждение от собственного тела, если самому не пришлось это пережить. Сам я никогда не испытывал ощущения пребывания вне тела, но один раз мне пришлось участвовать в простом эксперименте, показавшем мне, как легко чувство собственного тела может покинуть его и «переселиться» в робота. Этот робот представлял собой металлическую человекоподобную фигуру с видеокамерами вместо глаз и с руками, похожими на клешни лобстера. Этот робот был сконструирован для тренировки астронавтов, которым предстояло управлять подобными машинами в космосе. Мне дали очки, соединенные с видеокамерами, чтобы я видел мир глазами робота, а руки я сунул в перчатки, снабженные сенсорами, передающими мои движения манипуляторам робота. Как только все провода были подключены, я взглянул на мир глазами робота и увидел слева, в нескольких футах, маленькую человеческую фигурку (не показалась ли она мне маленькой, потому что теперь, перевоплотившись в робота, я сам стал больше?) в марсианских очках и перчатках. Мною овладело странное чувство, когда до меня дошло, что та маленькая фигурка – это я.
Хирурга Тони Чикория несколько лет назад ударило молнией, после чего он пережил остановку сердца и клиническую смерть. (Историю Тони я подробно изложил в «Музыкофилии».) Вот что он мне рассказывал:
«…из телефона вырвалась вспышка яркого синего света и ударила меня в лицо. В следующий миг я отлетел назад…Потом…я полетел лицом вперед. Я был ошеломлен и сбит с толку. Оглядевшись, я увидел собственное, распростертое на земле тело. «О черт, я, кажется, мертв», – сказал я себе. Над моим телом склонились какие-то люди. Женщина, ожидавшая своей очереди поговорить по телефону, стояла рядом со мной на коленях и делала непрямой массаж сердца…»
У Тони Чикория опыт пребывания вне тела оказался более сложным, чем обычно. «Потом меня окутало какое-то сине-белое свечение и охватило чувство небывалого довольства и покоя». После этого он почувствовал, что возносится на небеса (пребывание вне тела обернулось ощущением близости смерти, чего не бывает в большинстве случаев), а потом, через тридцать – сорок секунд после удара молнией, возникло новое ощущение: «БАЦ! Я вернулся».
Термин «околосмертные переживания» впервые употребил Рэймонд Моуди в своей вышедшей в 1975 году книге «Жизнь после жизни». Моуди опросил множество переживших клиническую смерть людей и очертил удивительно единообразный и стереотипный набор переживаний тех, кто оказался по ту сторону жизни. У большинства людей возникало ощущение попадания в темный туннель, по которому они двигались навстречу яркому свету (некоторые называли этот свет «существом света») и по пути наталкивались на барьер, который представлялся им границей между жизнью и смертью. Перед внутренним взором многих больных стремительно проплывала вся их жизнь; другие видели друзей и родственников. При типичном ощущении близости смерти все это пропитано чувством покоя и радости, такой сильной, что вынужденное возвращение (в тело) сопровождается чувством сожаления. Эти переживания воспринимаются как реальные (более реальные, чем сама реальность, как говорили некоторые люди, опрошенные Моуди). Многие респонденты Моуди склонялись к сверхъестественному толкованию своих переживаний, но другие склонялись к тому, что это были галлюцинации, хотя и невероятно сложные. Многие ученые пытались дать естественное объяснение феномену кровоснабжения головного мозга, так как ощущение близости смерти чаще всего сочетается с остановкой сердца или с глубоким обмороком, когда резко снижается артериальное давление, лицо больного становится пепельно-серым, так как голова и мозг лишаются притока крови.
Кевин Нельсон и его коллеги из университета штата Кентукки представили доказательства, позволяющие утверждать, что при нарушении мозгового кровотока происходит своеобразное расщепление сознания, вследствие чего больной, хотя и находится в бодрствующем состоянии, впадает в состояние паралича с одновременным возникновением галлюцинаций, сопровождающихся характерными для сновидений быстрыми движениями глаз. То есть развивается состояние, напоминающее сонный паралич (ощущение близости смерти и в самом деле чаще развивается у людей, предрасположенных к сонному параличу). Объясняет Нельсон и другие характерные черты данного феномена: «темный туннель» – это проявление нарушения кровоснабжения сетчатки глаза (это явление описано у пилотов, у которых при больших перегрузках возникает сужение полей зрения или так называемое туннельное зрение). Яркий свет, как считает Нельсон, – это отражение чрезвычайно сильного возбуждения нейронов, соединяющих отдел ствола мозга (варолиев мост) с подкорковыми зрительными вставочными нейронами, которые далее передают возбуждение в затылочную кору. В дополнение ко всем этим нейрофизиологическим процессам у больного возникает ощущение страха и волнения, вызванное пониманием близости смерти, – некоторые пациенты и в самом деле слышат, как их объявляют умершими, и в этот момент у них возникает страстное желание, чтобы смерть – если уж она неминуема – была мирным переходом к жизни после смерти.
