– Так, писатель, – горячо зашептал он Артёму на ухо, – скорее всего, там никого нет, но чем чёрт не шутит… Сейчас аккуратно подходим, ты со стороны створки, чтобы она тебя прикрывала. По моей отмашке резко дергаешь дверь на себя и сам остаёшься за ней. Понял?
– Чего не понять… А ты?
– А я… Я аккуратно войду.
Артём, стараясь держаться поближе к стене, подошёл к двери, ухватился за кремальеру и напрягся в ожидании команды. Борух остановился возле щели, взял на изготовку свой замысловатый автомат, пригнулся, как бегун на старте, и махнул левой рукой. Артём дёрнул на себя дверь, но тут Борух резко выдохнул: «Стоп!» и неожиданно врезал Артёму стволом по руке. Писатель, зашипев от боли, бросил дверь и отскочил назад.
– Уфф… Извини! – сказал Борух без малейших следов раскаяния в голосе. – Хорошо, что дверь тяжёлая, и ты её сдвинуть не успел!
– Ты чего? – обалдело тряся пострадавшей конечностью, спросил Артём.
– Там закладка какая-то. В последний момент заметил. Прижмись к стене от греха. Да не под дверью, блин, салага! Размажет об стену!
Артём отодвинулся подальше, а Борух, улёгшись на бетонный пол возле щели, просунул туда руку по самое плечо. Повозившись пару минут, он довольно крякнул и покачал головой:
– Простейшая растяжка, на дурака. За лохов нас держат. А ведь мы, что характерно, чуть не попались… Открывай.
Артём с некоторым опасением потянул на себя дверь. Тяжёлая, толщиной в ладонь металлическая плита повернулась на своих петлях тяжело, но без скрипа. Борух небрежным жестом показал закреплённую на металлическом ящике цилиндрическую ерундовину на палке. От неё тянулся к двери тонкий металлический тросик, сейчас лежащий на полу.
– Натяжная противопехотная мина М18 «Клеймор», американский образец. Размазала бы нас по всему коридору. Однако установлена халтурно – шнур с крючком за ручку двери.
Борух подошёл к мине и что-то с ней проделал.
– Всё, теперь неопасно, заходи. Однако ничего не трогай – может, они тут ещё чего намудрили…
Обширное помещёние явно было комфортабельным бомбоубежищем человек на десять – если судить по количеству откидных металлических коек с поролоновыми толстыми матрацами. На дальней стене висел замысловатый вентиляционный агрегат, похожий на массивную стальную улитку с хоботом, а за маленькой дверью (которую Борух открыл очень осторожно) был небольшой санузел.
– Кто-то тут недавно был… – сказал Борух, брезгливо понюхав воздух. – И этот кто-то не очень чистоплотный…
Не рискнув проверять, что навело прапорщика на такую мысль, Артём обратил внимание на боковую стену, где размещался обширный пульт, нашпигованный точно такими же экранами, как и комната охраны наверху.
– От блин, – сказал он, – похоже, мы у них всё время были как на ладони…
– Да, – заметил прапорщик, – про такое дублирование мы и не подумали… Но кто мог знать? Как только мы генератор запустили, так и засветились по полной.
– А может, и раньше, – Артём показал на металлический шкаф, где в решетчатых ячейках стояли рядами автомобильные аккумуляторы. – У них тут явно автономное питание было…
От аккумуляторного шкафа в центр помещёния тянулись два толстых кабеля с зажимами на концах, но, к чему их подключали прежде, осталось неизвестным. Борух, буквально обнюхав пол, сообщил:
– Ящик металлический, крашенный синей краской, метр на полтора, весом килограммов двадцать – двадцать пять.
В ответ на удивленный взгляд Артёма пояснил:
– Царапины остались, с частицами краски. Похоже, утащили с собой, не поленились. Видать, непростая штука… Не обед же они на нём грели?
Тщательно обследовав помещение, Борух сообщил свои выводы:
– Восемь человек, военные, сидели дня три-четыре – вон сколько банок пустых из-под тушёнки в мешке. Сидели тихо, больше спали, водки не пили, не курили – ждали чего-то. Кое-где следы оружейной смазки, клочья протирочной ветоши. Там у стены патронные ящики, пустые – боеприпасы унесли с собой. Кроме того, как минимум, один АГС. И коробка из-под детонаторов КД-8 – значит, и взрывчатка должна иметься. Серьёзно затарены ребятки, на большую автономку шли, партизаны хреновы…
– И куда они подались?
– А чёрт их… Город большой. Но батюшку нашего явно они свели.
– Зачем?
– Ну мало ли… Им, поди, любопытно стало, что мы за птицы. Странно, что в засаду не сели, – постреляли бы нас как куропаток. Видать, у них конкретное задание было, раз сразу ушли.
– И что с ним будет?
– Кто его знает… – уклончиво ответил Борух. – Но вряд ли просто отпустят…
Артёма передёрнуло – представить, что безобиднейший священник в руках у неизвестных военных, которые запросто могут пустить его в расход, было очень неприятно.
Борух сообщил Артёму, что «безделье – враг солдата», и объявил ПХД – парко-хозяйственный день. В течение нескольких часов они перетаскивали продукты в титанические холодильники, подключали к магистрали газовые баллоны, сливали в подземную цистерну солярку для генератора (вошло не всё, и полупустой бензовоз отогнали в дальний угол двора), носили в дом ящики с оружием и боеприпасами – в общем, проводили время без особого удовольствия, но с пользой. Зато ближе к вечеру с наслаждением помылись в горячей воде – газовый водогрей работал отменно. Борух несколько раз поднимался на башенку и осматривал окрестности в сильный бинокль – однако никакого движения в городе не заметил. Молчала и охранная система.
Ужинать расположились прямо на кухне – Артём жарил на газовой плите картошку с тушёнкой, а Борух протирал от консервационной смазки детали своей винтовки, аккуратно складывая промасленную ветошь в мусорный пакет. Оба потягивали неплохое чешское пиво из высоких бокалов и пребывали в состоянии почти полного довольства.
– Борух, – неожиданно спросил Артём, – а почему ты в армию подался? Ты вроде человек неглупый, образованный. Опять же… из этих…
– Что «из этих»? Еврей, что ли? Ненавижу всяческие эвфемизмы и политкорректности! Еврея куда удобней, понятней и неоскорбительней называть просто евреем, а не «лицом еврейской национальности» или «из этих»…
– Ну извини… И всё-таки, почему армия?
Борух вздохнул и отложил собранную винтовку:
– Видишь ли, Артём, – молодой я был, глупый. Пошёл из института служить срочную, да как-то и втянулся. Там, в армии, не так плохо, как принято думать у гражданских. Комфорту не очень, но к этому привыкаешь. Зато понятно – вот свои, вот чужие. Первых надо прикрывать, а вторых – наоборот. Просто всё, без заморочек. И есть, знаешь ли, нечто правильное в том, чтобы Родину защищать. Нет, без пафоса всякого – должно быть у мужика чувство, что он делает что-то реально нужное. Да и кому я на гражданке нужен со своим недополученным и начисто забытым образованием? Ни денег, ни жилья, ни гражданской профессии…
