И тут я сообразила. Ведь он умеет читать мои мысли! Надо попробовать. Я представила, что я чувствую, когда он ко мне прикасается. Спокойствие, уверенность в себе и никаких забот! Интересно, что испытывает при этом Калеб? Успокаивает ли его мое прикосновение, становится ли ему лучше? Ведь он действует на меня как бальзам на рану.
Я подтолкнула свои мысли к нему и пристально вгляделась в его лицо, ожидая отклика. Калеб выжидательно посмотрел на меня, а потом удивленно открыл рот. Вид у него был потрясенный. Он улыбнулся и засмеялся.
– Мэгги, ты справилась! Я даже не пытался читать тебя!
Я тоже улыбнулась, довольная тем, что мне удалось его порадовать.
– С ума сойти! Мэгги, ты просто чудо! Ты постоянно меня удивляешь, хотя мне кажется, будто я знаю тебя всю жизнь!
Я стояла перед ним и поражалась, до какой степени наши мысли и чувства совпадают. Калеб шагнул ближе и заправил мои волосы за уши.
– Ответ на твой вопрос – да! Я прикасаюсь к тебе всякий раз, когда ощущаю твое беспокойство. И мне это тоже дает очень многое: будто все неправильное сразу исправляется, стоит тебя коснуться. Все тревоги и заботы исчезают. Будь моя воля, я бы тебя из рук не выпускал! – Он нежно провел пальцами по моей щеке. – Поверить не могу, что мы встретились только вчера!
– Я тоже, – вздохнула я. – Знаешь, Калеб, если не успеем домой к полуночи, то завтра не увидимся!
– В точку! Поехали скорей, – заторопился он.
Мы надели шлемы, Калеб взобрался на мотоцикл, я запрыгнула следом.
– Держись крепче, красотка! В этот раз придется круто, – предупредил он.
Сердце испуганно зашлось. Калеб расхохотался. Я так и не поняла, прочел ли он мои мысли или услышал участившийся пульс, но мне было плевать.
– Ясно.
– Веришь мне? – спросил Калеб, заводя мотор.
Я обняла его покрепче и ощутила под рубашкой твердые бугры мышц.
– Верю!
Обратно мы ехали почти в полном молчании, не считая моих испуганных вскриков на поворотах, когда мотоцикл резко кренился то вправо, то влево. Калеб стремительно мчался по шоссе. Иногда я пугалась, и все же было здорово. Я смеялась и слышала смех Калеба по переговорному устройству. Время от времени он брал меня за руку или похлопывал по колену, и мне становилось спокойно и радостно.
* * *
К дому мы подъехали за двадцать три минуты до назначенного отцом срока. Я слезла с байка и отдала Калебу шлем с курткой. Он тоже снял шлем и постоял перед мотоциклом, пока я благодарила его за ужин, а он меня за прогулку.
Я все ждала, поцелует он меня или нет.
– Тебе пора. Увидимся утром.
– Ладно, до завтра!
Я направилась к крыльцу, но Калеб взял меня за руку.
– Мэгги, подожди.
Он притянул меня к себе, и я поняла: сейчас поцелует! Вместо этого Калеб прижался своим лбом к моему и крепко меня обнял.
– Мне захотелось коснуться тебя еще раз, – тихо признался он, чмокнул меня в щеку и провел пальцами по плечу. Потом задумчиво пробормотал: – Какая ты нежная…
– Спасибо, – смущенно ответила я.
– Пока, Мэгги!
– Пока, – проговорила я, не в силах двинуться с места. – Калеб…
Он недоуменно посмотрел на меня.
– Прости! – воскликнул он. – Со временем станет легче, обещаю. Мэгги, я прошу тебя пойти в дом и немного поспать. Ни о чем не беспокойся! Я обязательно приду с утра пораньше. Мне не терпится тебя увидеть!
Кое-как я отстранилась и, пошатываясь, добрела до крыльца. Мне было невыносимо видеть, как Калеб садится на мотоцикл и скрывается из виду. Внутри все болезненно сжималось, ноги будто сами собой порывались бежать следом. Я прислонилась к притолоке, закрыла глаза, сделала глубокий вдох и вспомнила, что Калеб придет рано утром.
Я оттолкнулась от двери, шагнула в прихожую и увидела отца, сидевшего за кухонным столом.
– Хорошо погуляла?
Я остолбенела. Что это с ним?
– Да.
– Надеюсь, не слишком.
– Пап! Ну ты даешь! – возмутилась я, наливая воду в стакан.
– Мэгги, я все еще твой отец! Нравится тебе это или нет, но пока ты несовершеннолетняя. Будь осторожнее! Кстати, кто тебе разрешил ездить на мотоцикле?
– А что, мне нужно спрашивать разрешения? Калеб дал мне шлем и куртку, он очень ответственный!
– Не сомневаюсь, но дело не в этом!
– А в чем?
– Тебе семнадцать, ты живешь в моем доме, так что будь добра меня слушаться!
– Я же сказала, куда иду, и ты не возражал.
Отец крякнул и обеими руками вцепился в волосы.
– Я не об этом!
– Да о чем же? – рассердилась я.
– Послушай, я… – Отец растерянно умолк, понуро свесил голову и горестно всхлипнул. Плечи дрогнули, он закрыл лицо руками.
Я не выдержала, быстро подошла к нему и опустилась на колени.
– Папа, что с тобой?
– Мэгги, прости меня!
– За что?
Отец внимательно на меня посмотрел.
– Я заботился о твоей матери изо всех сил, ведь она была для меня всем! Потом появилась ты, и я стал делать все, что мог, для обеих моих девочек. И вдруг твоя мать ушла – ни с того ни с сего, прихватив с собой все ценное. В ней открылось столько злобы и ненависти! Ей стало наплевать и на тебя, и на меня… Меня это убило. Ведь я любил ее всем сердцем, а она бросила меня без единой на то причины! Якобы я не давал ей развиваться… Я так и не понял, в чем провинился! Знаю, в последнее время я был плохим отцом, вредным и угрюмым. Ты наверняка на меня сердита, и не зря. Ты очень на нее похожа, такая же независимая и самостоятельная… Я решил, что тебе тоже не нужен! – Он взял мое лицо в ладони, и по его щеке скатилась слеза. – Я так люблю тебя, Мэгги! Стоило мне увидеть, как ты выходишь из дома с парнем, который вполне может забрать тебя у меня, и я снова об этом вспомнил! Я так виноват перед тобой, дочка!
Отец крепко-крепко меня обнял. Мне стало не по себе, захотелось напомнить ему обо всех вырвавшихся в запале словах, о том, что он должен был сделать для меня и не сделал. Снедаемый тоской по матери, он забил на свою жизнь, а я последовала его примеру, потому что потеря отца окончательно меня сломила.
У меня сердце защемило. Так хотелось ему поверить! Несмотря на то что я давно заботилась о себе сама, отец был мне очень нужен.
– Мэгги, прости меня! Скоро тебе исполнится восемнадцать, и ты будешь жить отдельно, но мне невыносимо знать, как сильно я тебя обидел и не попытался хоть что-нибудь исправить!
Он снова всхлипнул и чуть отодвинулся, чтобы заглянуть мне в глаза.
