– Но у мистера Стейнза есть две тысячи фунтов, – настаивала Анна.
– Что ж, в таком случае и разговор был бы другим.
– Говорю вам, у мистера Стейнза две тысячи фунтов есть, – повторила Анна.
– Как так?
– Золото из хижины Кросби Уэллса принадлежало ему.
Друган умолк. Несколько секунд он смотрел на посетительницу во все глаза, а затем, совсем другим тоном, произнес:
– Это доказуемо?
Анна повторила все то, что утром рассказал ей Девлин: что золото найдено переплавленным в слитки и каждый отмечен клеймом, подтверждающим происхождение металла.
– Что за прииск?
– Не помню названия, – призналась Анна.
– Откуда у вас эти сведения?
Девушка замялась:
– Я предпочла бы не говорить.
Друган явно заинтересовался:
– Мы можем проверить, так ли это. В конце концов, это золото – одна из составляющих наследственного имущества Уэллса, так что в банке должна найтись соответствующая запись. Мне прямо даже любопытно, почему вопрос этот не вставал раньше. Кто-то в банке замалчивает информацию, надо думать.
– Если окажется, что это правда, тогда, значит, клад мой, так? Две тысячи фунтов из него принадлежат мне. В силу вот этой бумаги.
– Мисс Уэдерелл, – вздохнул Друган, – такие деньги не переходят из рук в руки как нечего делать. Боюсь, это посложнее, чем выписать чек. Но скажу вам, что вы пришли как раз вовремя. Апелляцию миссис Уэллс только что удовлетворили, и причитающаяся ей сумма – в процессе передачи. Я могу с легкостью наложить арест на эти средства, пока мы выясняем, что делать с вашей бумагой.
– Да, – кивнула Анна. – Вы этим займетесь?
– Если вы согласитесь нанять меня своим адвокатом, я сделаю все возможное, чтобы вам помочь, – заверил Друган, откидываясь назад. – Мой гонорар составляет два фунта в неделю плюс расходы. Выплачивается авансом, разумеется.
Она покачала головой:
– Я не могу заплатить вам заранее. У меня вообще денег нет.
– Вероятно, вы могли бы взять кредит, – тактично предположил Друган, отводя взгляд. – Боюсь, что в финансовых вопросах я строг: я ни для кого не делаю исключений и под честное слово не работаю. Ничего личного, профессия такая.
– Я не могу заплатить вам авансом, – повторила Анна, – но, если вы возьметесь за это дело, я выплачу вам гонорар в тройном размере, как только получу деньги.
– В тройном размере? – Друган мягко улыбнулся. – Судебные процессы зачастую затягиваются на неопределенный срок, мисс Уэдерелл, а порою заканчиваются ничем; нет никакой гарантии, что деньги вообще поступят. Апелляция миссис Уэллс разбиралась два месяца, и, как вы сами только что доказали, это далеко не конец!
– В тройном размере, потолок – сто фунтов, – решительно произнесла Анна. – Но если благодаря вам средства мне выплатят в пределах двух недель, я плачу вам двести фунтов наличными.
Друган изогнул брови.
– Боже правый, – промолвил он. – Сказано смело!
– Профессия такая, – усмехнулась Анна.
Это был ложный шаг. Глаза мистера Другана расширились, он отпрянул. Да она же шлюха, подумал он, – и тут он все вспомнил. Это та самая шлюха, которая пыталась покончить с собой на Каньерской дороге в день смерти Уэллса, когда Стейнз пропал без вести! Друган в Хокитику приехал недавно, Анну Уэдерелл в лицо не знал и имя ее соотнес с событиями не сразу. Лишь после ее бесстыдной реплики юрист внезапно понял, кто перед ним.
Но Анна приняла его замешательство за обычную нерешительность:
– Так вы согласны на мои условия, мистер Друган?
Друган смерил ее взглядом.
– Я наведу справки в Резервном банке касательно предполагаемой переплавки, – промолвил он холодно. – Если слухи, пересказанные вами, подтвердятся, мы заключим контракт; если нет, боюсь, я ничем не смогу вам помочь.
– Вы очень добры, – поблагодарила Анна.
– Ничего подобного, – грубо буркнул Друган. – Где мне вас найти, скажем, часа через три?
Анна замялась. В «Удачу путника» она вернуться не могла. Денег у нее при себе не было, но, может, какой-нибудь старый приятель угостит ее стаканчиком в одном из баров на Ревелл-стрит.
– Я просто вернусь, – пообещала она. – Я вернусь к вам сюда.
– Как угодно, – отозвался Друган. – Давайте перестрахуемся и скажем, допустим, в пять.
– В пять, – подтвердила Анна.
Она протянула руку, чтобы забрать обгоревший документ, но Друган уже открыл бумажник и спрятал туда бумагу.
– Пусть пока у меня побудет, – промолвил он.
Луна в Овне, неполная
Глава, в которой Те Рау Тауфаре делает поразительное открытие.
Те Рау Тауфаре, очень собою довольный, перепрыгивал с камня на камень на отмели Арахуры, спускаясь по течению реки к берегу. Весь прошлый месяц он провел с отрядом землемеров в долине Десепшн, и кошелек его был туго набит; в придачу нынче утром ему попался роскошный кус kahurangi pounamu
[61]
, и под весом камня наплечная сума хлопала добытчика по спине при каждом шаге.
А в Мафере между тем уже пришла пора копать сладкий картофель kumara. Тауфаре знал об этом, поскольку в северном небе низко над горизонтом появилась звезда Whanui
[62]
: она сияла далеко за полночь и заходила задолго до рассвета. Его народ называл этот месяц Pou-tu-te-rangi
[63]
– «столп, подпирающий небо», – ведь ночами Te Ikaroa
[64]
повисал молочно-белой аркой от севера к югу в черном куполе небес, между Whanui на севере и Autahi
[65]
на юге, и пролегал точно через алый драгоценный камень Rehua
[66]
прямо над головой. Каждую ночь на мгновение небо превращалось в идеальный компас с пылевидной полоской звезд вместо иглы. С восходом Whanui урожай начнут выкапывать из земли; после того настанет Paenga-wha-wha
[67]
, когда клубни складывают по краю полей, сортируют и пересчитывают, а потом засыпают на хранение в ямы и амбары, про запас на грядущие зимние месяцы. После Paenga-wha-wha год приблизится к концу, или, как говорит tohunga
[68]
, «к новой смерти».
