«Этот человек не доживет до утра», – подумал Су Юншэн.
Дверь снова закрылась, спальня погрузилась в сумрак.
* * *
Коуэлл Девлин отвел Анне Уэдерелл местечко в углу тюрьмы полицейского управления, думая про себя, что бедняжка выглядит куда более жалко, чем двумя месяцами раньше, после попытки самоубийства. Ее не лихорадило, как тогда, она не металась во сне и не бормотала себе под нос, но являла собою картину не в пример горестнее – уснувшая мирным сном, в своем черном траурном платье. До чего же она исхудала! Девлин заковал ее в кандалы с сокрушенным сердцем – и по возможности не туго. А потом попросил миссис Шепард принести девушке одеяло под голову. Та молча повиновалась.
– Как это вообще понимать? – спросил священник Гаскуана, складывая одеяло на колене. – Я Анну не далее как сегодня утром видел. Я сам проводил ее до здания суда! Она что, пошла прямиком к Притчарду и купила склянку этого зелья?
– У Притчарда закрыто, – возразил Гаскуан. – Закрыто весь день.
Девлин подложил руку Анне под голову и подсунул ей вместо подушки свернутое одеяло.
– Так где ж она, ради всего святого, разжилась лауданумом?
– Может, с собой принесла.
– Нет, – покачал головой Девлин. – Когда она сегодня уходила из «Удачи путника», у нее в руках не было ни дамской сумочки, ни ридикюля. Да и денег при себе не было, насколько мне известно. По-видимому, кто-то снабдил ее зельем. Но зачем?
Гаскуану отчаянно хотелось узнать, за какой такой надобностью Коуэлл Девлин заходил нынче утром в «Удачу путника» и что там такое произошло, но, пока он ломал голову, как бы повежливее задать вопрос, послышался грохот и перестук приближающейся двуколки, а затем – голос Притчарда:
– Эй, вы, там! Это Джо Притчард, с Эмери Стейнзом!
Потрясенная физиономия Девлина смотрелась прямо-таки комично. К тому времени, как священник поднялся на ноги, Гаскуан уже выбежал наружу; капеллан кинулся следом за ним во двор – где Джозеф Притчард уже слез с сиденья возницы и повел лошадей к коновязи у тюрьмы. Тауфаре, устроившись на сиденье двуколки, обеими руками придерживал бледного как смерть юношу с запавшими глазами. Девлин во все глаза уставился на раненого. И это – Эмери Стейнз? Это безвольное, жалкое создание? Раненый оказался гораздо моложе, чем ему представлялось. Да ему всего-то двадцать один год, а то и меньше. Сущий ребенок, одним словом.
– Тауфаре нашел его в хижине Кросби, – коротко объяснил Притчард. – Он очень болен, как вы сами видите. Помогите нам спустить его наземь.
– Вы ж не в тюрьму его привезли! – возмутился Девлин.
– Конечно нет, – заверил Притчард. – Его в больницу надо. Чтоб доктор Гиллис его срочно осмотрел.
– Не вздумайте, – предостерег Гаскуан.
– Что? – не понял Притчард.
– Там, в больнице, он и часа не протянет, – объяснил Гаскуан.
– Ну, к нему домой мы его тоже доставить не можем, – возразил Притчард.
– Так подыщите ему гостиницу. Снимите ему номер где-нибудь. Все лучше, чем в больнице.
– Помогите же нам, – снова попросил Притчард. – И кто-нибудь, пока суд да дело, пошлите за доктором Гиллисом. Последнее слово за ним.
Эмери Стейнзу помогли спуститься с двуколки.
– Мистер Стейнз, – промолвил Притчард, – вы сознаете, где вы находитесь?
– Анна Магдалина, – пробормотал раненый. – Где Анна?
– Анна здесь, – заверил Коуэлл Девлин. – Здесь, внутри.
Глаза юноши распахнулись.
– Я хочу ее видеть.
– Он бредит, – объяснил Притчард. – Он сам не знает что несет.
– Мне нужна Анна, – проговорил юноша, сознание его словно бы прояснилось. – Где она? Я хочу ее видеть.
– По-моему, он говорит вполне внятно, – возразил Гаскуан.
– Внесите его внутрь, – велел Девлин. – Хотя бы до прибытия доктора. Ну же, он ведь сам этого требует. Внесите его в тюрьму.
Больший злотворитель
[72]Глава, в которой А-Су подслушивает начало разговора.
А-Су затаился на задворках гостиницы «Корона»: присел на корточки, прислонившись спиной к дощатой стене здания и баюкая в ладонях револьвер Керра. Сейчас он совершенно не походил на того человека, который приобрел оружие поутру. Маргарет Шепард отстригла ему косичку, затенила ваксой подбородок и горло, а заодно и брови подвела, нашла ему поношенный пиджак, тюремную твиловую рубашку и красный шейный платок. Стоило ему опустить поля шляпы и поднять воротник пиджака – и китайца в нем не признал бы никто. Он отшагал расстояние в три сотни ярдов от полицейского управления до «Короны», вообще не привлекая к себе внимания, а теперь, в темноте, скорчившись на задворках, он сделался и вовсе невидимым.
В гостинице разговаривали двое: мужчина и женщина. Сквозь щель между оконным ставнем и рамой их голоса доносились до А-Су со всей отчетливостью.
– Похоже, дело выгорит, – рассказывал мужчина. – Кораблик и защищен, и возмещен.
– Но тебя по-прежнему что-то гнетет, – промолвила женщина.
– Ага.
– В чем ты сомневаешься? Деньги, почитай, у тебя в руках!
– Знаешь, не доверяю я темным лошадкам без знакомств и связей. Мне так ничего и не удалось раскопать про этого Гаскуана. Он приехал в Хокитику незадолго до Рождества. Как нечего делать получил место в суде. Живет один. Друзей – никаких. Ты скажешь, легкомысленный щеголь и ничего больше. А я так скажу: откуда мне знать, что он не подсадная утка Лодербека?
– Ну, вообще-то, один знакомый у него есть. На открытие «Удачи путника» он привел друга, как я помню. Явно аристократических кровей.
– А как его звать-то? Ну, этого друга.
– Уолтер Мади его имя.
– Неужто сынок Адриана Мади?
– Вот я тоже сразу так и подумала. У него явно шотландский акцент.
– Ну вот, наверняка они родственники.
Послышался звон сдвигаемых бокалов.
– Я с ним виделся как раз перед отплытием из Данидина, – продолжал мужчина. – С Адрианом то есть. Пьян был вдрызг.
– И крови жаждал небось, – подхватила женщина.
– Не люблю, когда мужик настолько собой не владеет.
– Еще бы, – согласилась женщина. – А такие, как Мади, хуже всего: обожают обижаться, чтобы иметь возможность сорвать свое дурное настроение, а то и сорвать-то его не на ком. Так-то он ничего себе, когда трезвый.
– Как бы то ни было, – продолжал мужчина, – если этот паренек Гаскуан водит дружбу с кем-то из семейки Мади, так он нам отлично подойдет. Наверняка совет его по делу.
