– Это даже не ниточка, – объяснял он миссис Уэллс, – но я просто не в силах сидеть сложа руки. Если я ничего не предприму, я просто с ума сойду. В конце концов, у меня на руках его свидетельство о рождении и его старательская лицензия. Я представлюсь Кросби Уэллсом и скажу, что потерял грузовой ящик. Предложу вознаграждение за его возвращение.
– Но как насчет самого Кросби? – беспокоилась миссис Уэллс. – Есть шанс, что…
– Увижу – убью! – пригрозил Карвер.
– Фрэнсис…
– Я убью его.
– Он ожидает, что ты станешь его преследовать. Ты его второй раз врасплох не застанешь.
– Он меня тоже.
В день накануне отплытия «Доброго пути» Анну Уэдерелл позвали в гостиную первого этажа, где ее дожидалась миссис Уэллс.
– Теперь, когда мистер Карвер окончательно поправился, – объявила миссис Уэллс, – я могу заняться делами менее насущно важными, как, например, вопрос вашего будущего. Вы не останетесь в моем доме и минутой дольше, мисс Уэдерелл, и вы отлично знаете почему.
– Да, мэм, – прошептала Анна.
– Я могла бы закрыть глаза на ваше предательство и страдать молча, ибо таков женский удел, – продолжала миссис Уэллс, – но насилия, учиненного над мистером Карвером, я простить не могу. Ваша связь с моим мужем перешла из области безнравственности в область самого черного злодейства. Мистер Карвер обезображен на всю жизнь. Более того, ему повезло, что он в живых остался, учитывая тяжесть нанесенных ему телесных повреждений. С этим шрамом ему ходить до самой могилы.
– Я спала, – запротестовала Анна. – Я ничего не видела.
– Где мистер Уэллс сейчас?
– Я не знаю.
– Вы говорите правду, мисс Уэдерелл?
– Да, – кивнула девушка. – Клянусь.
Миссис Уэллс с достоинством выпрямилась.
– Завтра, как вам известно, мистер Карвер отплывает к Уэст-Косту, – сообщила она, меняя тему, – и волею судеб у меня в Хокитике есть хороший знакомый. Его зовут Дик Мэннеринг. Он поможет вам устроиться в Хокитике так, как сочтет нужным; вы станете работать на прииске, как собирались с самого начала, и наши дороги больше никогда не пересекутся. Я взяла на себя смелость подсчитать все ваши расходы за последние два месяца и передала право взимания долга ему. Вижу, вы удивлены. Может статься, вы полагаете, что спиртные напитки растут на деревьях. Полагаете, а?
– Нет, мэм, – прошептала Анна.
– Тогда для вас не явится сюрпризом, что ваша привычка пить в одиночестве за минувший месяц обошлась мне отнюдь не в несколько пенни.
– Да, мэм.
– По всей видимости, вы далеко не так глупы, как порочны, – заявила миссис Уэллс, – хотя, учитывая масштаб и размах вашей порочности, это вряд ли можно счесть интеллектуальным достижением. Я должна поставить вас в известность, что мистер Мэннеринг не женат, так что у вас не будет возможности опозорить его дом так, как вы опозорили мой.
Анна задохнулась; говорить она не могла. Едва миссис Уэллс дозволила ей уйти, девушка побежала в будуар, метнулась к комоду, вытащила пробку из графина с приправленным лауданумом виски и отхлебнула прямо из горлышка – двумя отчаянными, паническими глотками. А затем бросилась на постель и рыдала до тех пор, пока опиат не начал действовать.
Анна отлично понимала, что ждет ее в Хокитике, но чувство вины и угрызения совести истерзали ее настолько, что она, сжав зубы, приготовилась к любой судьбе – как встречаешь всем телом порыв ветра. Она могла бы не согласиться с распоряжениями миссис Уэллс, полностью или частично; она могла бы сбежать под покровом ночи или придумать какой-то свой план. Но у нее уже не оставалось никаких сомнений относительно своего положения, и Анна знала, что очень скоро по ней все станет видно. Ей необходимо было покинуть дом миссис Уэллс как можно скорее, пока другие женщины не догадались о ее тайне, и она намеревалась сделать это первым же подвернувшимся способом.
Чайка спикировала по длинной дуге к набережной Гибсона и, едва достигнув косы, развернулась и начала подниматься в восходящем потоке воздуха, кругами возвращаясь на прежнюю высоту, чтобы снова устремиться вниз. Анна поплотнее закуталась в шаль. К тому времени «Добрый путь» уже получил разрешение встать на якорь. На берег бросили трос, паруса убрали и зарифили по приказу Карвера; барк медленно заскользил к причалу. На помощь подоспела орава грузчиков; Анна, внезапно заморгав, увидела, что некоторые указывают на нее и перешептываются, прикрывая рот ладонью. Заметив, что девушка смотрит в их сторону, они картинно сняли шляпы, раскланялись, расхохотались, подтягивая штаны за пряжки поясов. Анна вспыхнула. Борясь с накатившим отчаянием, она отошла к поручню правого борта, вцепилась в него обеими руками и, дыша всей грудью, глядела на высокий уступ косы, где над пенным прибоем повисала белесая дымка, размывая линию горизонта. Девушка оставалась там, пока Карвер отрывистым окликом не велел ей спускаться на причал; некий мистер Эдгар Клинч, управляющий гостиницей «Гридирон», предложил ей номер, а Карвер от ее имени ответил согласием.
Глава, в которой Кросби Уэллс отправляется в долину Арахуры, а пароход «Титания» терпит крушение на отмели.
За Уэллсов самородок, сданный Стейнзом в банк, дали больше ста фунтов наличными. Пока скупщик заканчивал оценку, а работник банка делал необходимые записи, Стейнза со всех сторон расспрашивали о происхождении сокровища. Юноша отвечал уклончиво, указывал рукой куда-то в восточном направлении и называл вехи самого общего свойства, такие как «одна лощинка» и «этакий вот холм», но все его попытки умалить значение своей находки успеха не имели. Когда стоимость самородка вписали мелом на доске над конторкой скупщика, представитель банка зааплодировал, подавая пример остальным, а старатели дружно принялись скандировать имя добытчика.
– Если хотите, мы снимем с него копию перед тем, как отправить в переплавку, – предложил банковский служащий по фамилии Фрост, когда Стейнз уже собрался уходить. – Вы сможете покрасить ее золотой краской и оставить на память или послать домой невесте как сувенир. Самородок-то роскошный!
– Мне копия не нужна, – заверил Стейнз. – Но все равно спасибо.
– Вдруг потом захочется вспомнить, – настаивал Фрост. – Это же ваш самый счастливый день.
– Надеюсь, мой самый счастливый день еще впереди, – отозвался Стейнз, вызвав новый шквал аплодисментов и восторгов; с полдюжины старателей тут же засыпали его предложениями «пойти в напарники».
К тому времени, как юноше удалось протолкаться сквозь толпу и выбраться наружу, он был раздражен не на шутку.
– Меня объявили первым везунчиком во всей Хокитике, – пожаловался он, вручая Кросби Уэллсу конверт. – Мне посоветовали держаться своей удачи, и делиться своей удачей, и выдать секрет своей удачи, и уж не знаю чего еще. Похоже, вы мне всей правды не сказали, мистер Уэллс; вы просто знали, что случается с тем, кто по собственной глупости войдет в Резервный банк с самородком такого размера в этот час.
