Какое-то время оба молчали. Наконец Мэннеринг грубовато буркнул:
– Вы пытаетесь мне сказать, что картина неполна.
– А в том, что касается удачи, всей полноты картины никто никогда не видит, – отозвался Стейнз.
Водолей и Сатурн
Глава, в которой Су Юншэн, недавно обосновавшийся в каньерском Чайнатауне, отправляется в Хокитику прикупить разные необходимые в хозяйстве вещи, – и там его замечает начальник тюрьмы Джордж Шепард, известный китайцу как брат человека, в убийстве которого Юншэна когда-то обвинили, а также как муж настоящей убийцы, Маргарет.
Маргарет Шепард дожидалась в дверях скобяной лавки, пока муж не оплатит покупки, а Су Юншэна, который стоял в каких-нибудь восьми футах, загораживал от нее шкаф с галантерейным товаром. Шепард, обогнув шкаф, увидел китайца первым. Он словно прирос к месту, лицо его посуровело. Однако же голос его прозвучал вполне обыденно:
– Маргарет.
– Да, сэр, – прошептала она.
– Ступай обратно в управление, – велел Шепард, не отводя глаз от Су Юншэна. – Сейчас же.
Она даже не спросила о причине, но молча развернулась и обратилась в бегство. Когда дверь с грохотом за нею захлопнулась, правая рука Шепарда очень медленно легла на кобуру. В левой руке он держал бумажный пакет с рулоном бумаги, двумя навесными петлями, мотком бечевки и коробкой гвоздей с рожковой головкой. Су Юншэн стоял на коленях у канистр с керосином и что-то подсчитывал на пальцах, сложив покупки тут же, на полу.
Шепард смутно почувствовал, что в лавке повисла напряженная тишина. Откуда-то из-за его спины спросили:
– Что-то не так, сэр?
Шепард ответил не сразу. Помолчав немного, он заявил:
– Я возьму вот это.
Он поднял повыше бумажный пакет и выжидательно застыл. Спустя мгновение послышались перешептывания, опасливые шаги – и вот пакет забрали из его рук. Прошло больше минуты. Су Юншэн продолжал считать: глаз он так и не поднял. Тот же самый голос еле слышно произнес:
– С вас шиллинг и шесть пенсов, сэр.
– Запишите на счет тюрьмы, – велел Шепард.
Долгое правление Юпитера
Глава, в которой Алистер Лодербек, считавший, что его единокровный брат Кросби Уэллс приходится единоутробным братом, то есть братом по матери, негодяю Фрэнсису Карверу, и, как следствие, полагавший, что Кросби Уэллс каким-то образом причастен к шантажу, в результате которого ему, Лодербеку, пришлось уступить свой ненаглядный барк «Добрый путь», немало озадачен, получив письмо со штемпелем Хокитики, причем из содержания письма явствует, что подозрения его беспочвенны. Это открытие побуждает его, после долгих и тягостных раздумий, в свою очередь написать письмо.
Было бы преувеличением думать, будто Алистер Лодербек решил выдвинуть свою кандидатуру в парламент от Уэстленда только потому, что вновь получил письмо от мистера Кросби Уэллса; однако ж не приходится отрицать, что сие послание склонило чашу весов в пользу именно этого округа. Лодербек перечитал письмо шесть раз и наконец со вздохом бросил его на стол и зажег трубку.
Западный Кентербери, июнь 1865 г.
Сэр Вы по почтовому штемпелю небось заметили, что я уже не живу в провинции Отаго, но «снялся с места», как говорится. У Вас, надо думать, не было повода заглянуть к западу от гор, так я Вам расскажу, что Западный Кентербери – это целый мир, совершенно отличный от южных пастбищ. Закат над побережьем – это алое чудо, а в снежных пиках запечатлены цвета неба. Буш сырой, непролазный; воды – кипенно-белы. Здесь пустынно, но не тихо: птицы поют не умолкая, и эти неумолчные трели слух куда как радуют. Как Вы, верно, уже догадались, я оставил прежнюю жизнь позади. Я разошелся с женой. Должен признаться, я многое скрыл в своей переписке, опасаясь, что если Вы узнаете горькую правду о моем браке, то станете думать обо мне хуже. Не стану докучать Вам подробностями моего бегства в здешние края, это скверная история, и мне горько о ней вспоминать. Я, дважды обжегшись на молоке, трижды на воду подую, – хвалиться тут нечем, но урок свой я затвердил, что правда, то правда. Ну и довольно об этом, поговорю-ка лучше о настоящем и будущем. Больше я золото рыть не буду, хотя Западный Кентербери желтым металлом богат, люди за день целое состояние сколачивают. Нет уж хватит с меня старательствовать – того ради чтоб у меня снова мои деньги украли. А попытаю-ка я лучше силы в торговле лесом. Я тут хорошее знакомство свел – с одним маори, Теру Тау-Фарей. На его родном языке это имя означает «Сотенный Дом Лет» – какие же у нас, у британцев, жалкие имена в сравнении с этими! Оно ведь прямо как стихотворная строка. Тау-Фарей – благородный дикарь как есть; мы с ним здорово сдружились. Признаюсь, меня это очень воодушевляет – снова вернуться к человеческому общению.
Ваш и т. д.,
Кросби Уэллс
Эссенциальное достоинство
Глава, в которой Эмери Стейнз навещает Анну Уэдерелл в гостинице «Гридирон», где после некоторой преамбулы умоляет ее рассказать о том, как Кросби Уэллсу удалось бежать, и Анна, удивленная настойчивостью и прямотой его просьбы, не видит причин к умолчанию и рассказывает все как есть.
В платье, которое было на Анне, Эмери Стейнз не узнал одно из тех пяти, которые ему поручили охранять с револьвером в руке в гостинице «Боярышник» 12 мая. Однако при первом же взгляде на девушку его поразило, насколько плохо одежда на ней сидит, – этот наряд был явно пошит на фигуру куда более пышную; впрочем, эту мысль юноша тотчас же выбросил из головы. Они поздоровались друг с другом сердечно, но с некоторой неуверенностью; после неловкой паузы Анна пригласила Стейнза в гостиную, и оба сели на стулья с прямыми спинками лицом к камину.
– Мисс Уэдерелл, – тотчас же приступил к делу Стейнз, – мне хотелось бы задать вам один вопрос – вопрос чертовски нескромный, и вы можете сразу сказать мне «нет», если… если отвечать не хотите… если не хотите исполнить эту мою просьбу по какой бы то ни было причине.
– О, – обронила Анна, вдохнула поглубже, словно собираясь с духом, и отвернулась.
– Что такое? – отпрянул Стейнз.
Девушка резко встала, пересекла комнату и постояла немного, глубоко дыша и глядя в стену.
– Глупо, – проговорила она чуть слышно. – Ужасно глупо. Не обращайте на меня внимания. Сейчас мне станет лучше.
Потрясенный Стейнз тоже встал.
– Я вас обидел? – спросил он. – Я тысячу раз прошу прощения, если так… но в чем дело? Что я такого сказал?
Анна утерла ладонью лоб.
– Ничего, пустяки, – отозвалась она, по-прежнему не оборачиваясь. – Меня застало врасплох, вот и все, – глупо было с моей стороны думать иначе. Вы ни в чем не виноваты.
– Что вас застало врасплох? – недоумевал Стейнз. – И что такое «иначе»?
