Дик Мэннеринг, естественно, понял все не так.
– То есть золото не с «Авроры», – повторил он. – Эмери где-то напал на золотую жилу, но хранил дело в тайне – пока ее не обнаружил наш Цю. Тогда Цю попытался положить в банк золото Эмери как прибыль с «Авроры», так что мистер Стейнз все забрал.
Ну и запутанная же история! А-Су быстро и взволнованно заговорил с А-Цю на кантонском диалекте, что Мэннеринг, по-видимому, расценил как подтверждение.
– А где мистер Стейнз сейчас? – осведомился он. – Больше ни о чем не спрашивай. Только об этом. Где сейчас мистер Стейнз?
А-Су послушно прервался и перевел вопрос. На сей раз в тоне А-Цю зазвенело неподдельное горе. Он отвечал, что в последний раз говорил с Эмери Стейнзом в декабре, но очень хотел бы увидеться с ним снова, ведь только после того, как в начале января был опубликован ежеквартальный отчет по «Авроре», он осознал, что его облапошили. Золото, найденное им в платьях Анны, так и не было положено в банк как прибыль с «Авроры», как он рассчитывал, и Цю Лун не сомневался, что в этой ошибке повинен мистер Стейнз. Однако к тому времени, как китаец это понял, мистер Стейнз исчез. А куда он мог подеваться, А-Цю понятия не имел.
А-Су обернулся к Мэннерингу и повторил еще раз:
– Он не знать.
– Дик, ты это слышал? – подхватил Чарли Фрост из своего угла. – Не знает он!
Мэннеринг пропустил его слова мимо ушей. По-прежнему целясь в лицо А-Су, он заявил:
– Скажи ему: если он со мной ведет нечестную игру, так я тебя убью. – Он поиграл оружием, давая понять, что не шутит. – Вот так ему и скажи: либо Джонни Цю заговорит, либо Джонни Су умрет. Скажи ему. Вот прямо сейчас скажи.
А-Су послушно перевел угрозу А-Цю, тот не ответил ни словом. Повисло молчание, – похоже, каждый ждал, что заговорит кто-то другой, – и тут внезапно Мэннеринг одним молниеносным движением правой руки толкнул А-Цю вперед, ухватил его за косичку и резко дернул его голову назад, по-прежнему целясь в А-Су. А-Цю не издал ни звука, но глаза его мгновенно наполнились слезами.
– По китайцу плакать никто не станет, – заявил Мэннеринг А-Су. – Тем паче в Хокитике. Интересно, и как этот твой приятель станет объясняться с комиссаром полиции? Небось запричитает: «Беда! Су помер – в долине беда». А что на это скажет комиссар полиции? – Мэннеринг больно дернул А-Цю за косичку. – Скажет: «Джонни Су? Этот „шляпник“, который дурманом балуется, так? Валяется едва не каждый вечер в отключке да драконов видит? Это который продает отравленную смолу китаезам да никчемным шлюхам? Помер, говорите? Ну а мне-то, ради всего святого, что за дело?»
Мэннеринг просто-таки брызгал ядом, вопреки обыкновению, – ведь они с А-Су всегда неплохо ладили, но, если А-Су и разозлился или обиделся, он ничем этого не выказал. Он глядел на Мэннеринга стеклянным взглядом, не моргая и не отводя глаз. А-Цю, с оттянутой назад головой, так что под кожей шеи обозначились мышцы, тоже застыл неподвижно.
– Не яд, – проговорил А-Су спустя мгновение. – Я Анну не травить.
– А я так тебе скажу: ты Анну каждый день травишь, – отрезал Мэннеринг.
– Дик, – взмолился Фрост, – сейчас ведь речь не об этом!..
– Не об этом?! – заорал Мэннеринг.
Он прицелился в точку где-то в футе от головы А-Су и спустил курок. Прогремел выстрел, А-Су испуганно вскрикнул и вскинул руки, от пробитого отверстия с дробным шорохом посыпался измельченный щебень.
– Речь вот о чем! – взревел Мэннеринг. – Анна Уэдерелл валяется в отключке в грязном притоне вот этого человека, – он ткнул револьвером в сторону А-Су, – шесть дней из семи. Этот человек, – Мэннеринг яростно рванул А-Цю за волосы, – называет Стейнза вором. Он, по-видимому, раскрыл какой-то секрет, имеющий отношение и к золотой жиле, и к кладу. Я знаю доподлинно, что Анна Уэдерелл была с Эмери Стейнзом в ту ночь, когда он исчез, – а это, между прочим, та же самая ночь, когда клад обнаружился в весьма неожиданном месте, а Анна, чтоб ее, потеряла рассудок! Дьявол тебя подери, Чарли, ты еще будешь мне указывать, о чем тут речь идет или не идет!
В следующее мгновение все четверо заговорили одновременно.
– Li goh sih hai ngh wiuh… – выдохнул А-Цю.
– Если ты так уверен насчет «Авроры»… – начал было Фрост.
– ‘Ngor moh zou chor yeh… – пробормотал А-Су.
– Ну кто-то же передал это золото Кросби Уэллсу! – промолвил Мэннеринг.
И тут из-за спины Чарли Фроста донесся новый голос:
– Что, ради всего святого, тут происходит?
Это подоспел комиссионер Харальд Нильссен. Он поднырнул под низкую притолоку и потрясенно обвел взглядом комнату. Колли метнулась к нему и принялась обнюхивать полы его пиджака и манжеты. Нильссен, нагнувшись, ухватил собаку за загривок.
– Что происходит? – повторил он. – Да ради бога, Дик, – ты так орешь, что тебя за пятьдесят шагов слышно! Эти сыны Небесной империи аж все из окон повысовывались!
Мэннеринг крепче вцепился в косичку А-Цю.
– Харальд Нильссен! – воскликнул он. – Свидетель обвинения! Ты-то нам и нужен!
– А ну тихо! Лежать! – Нильссен заставил Холли лечь на пол и накрыл ладонью ее голову, успокаивая собаку. – Тихо! Того гляди полицейский на шум примчится. Что это ты тут вытворяешь?
– Ты ж побывал в хижине у Кросби, – продолжал Мэннеринг, даже не позаботившись понизить голос. – Ты ж видел, что золото было переплавлено, – видел, да? Этот желтый дьявол из нас тут дураков делает!
– Да, – кивнул Нильссен. И несколько неуклюже попытался стряхнуть с пальто капли дождя. – Я видел, что золото переплавлено. Собственно говоря, по этой самой причине я здесь. Но ты мог бы задать тот же вопрос спокойно, без лишнего шума. Мы тут, вообще-то, не одни.
– Видишь? – обернулся Мэннеринг к А-Цю. – Вот еще один человек пришел помочь развязать тебе язык! Еще один человек, чтобы взять тебя на прицел!
– Прошу прощения, – поправил Нильссен. – Я пришел вовсе не затем, чтобы брать кого-то на прицел. И я не поленюсь спросить снова: что это ты тут вытворяешь? Потому что при любом раскладе выглядит это все безобразно.
– Он доводам рассудка вообще не внемлет, – встрял Фрост, спеша отмежеваться от пресловутого безобразия.
– Пусть парень сам за себя скажет! – рявкнул Нильссен. – Что происходит?
Ответ Мэннеринга, повышенно эмоциональный и не вполне точный, мы опустим; опустим и последовавшие за ним дебаты, в ходе которых Мэннеринг и Нильссен обнаружили, что явились в Чайнатаун с одной и той же целью; а Фрост, безошибочно почуявший, что комиссионер питает на его счет некоторые подозрения в связи с куплей-продажей Уэллсовой недвижимости, угрюмо хранил молчание. Разбирательство заняло некоторое время, и лишь десять минут спустя разговор наконец-то вернулся к златокузнецу А-Цю, которого до сих пор держали за загривок в позе крайне неудобной и унизительной. Мэннеринг предложил вообще оттяпать злополучную косичку, дабы донести до китайца всю серьезность происходящего; с этими словами он подергал А-Цю за волосы, так что голова бедняги мотнулась туда-сюда, – подергал с явным наслаждением, словно взвешивая добычу. Однако этический кодекс Нильссена не позволял унижать ближнего, так же как эстетические взгляды не допускали безобразия; он вновь озвучил свое недовольство, спровоцировав ссору с Мэннерингом, – что еще больше отдалило освобождение А-Цю, а Холли привело в состояние буйного, необузданного экстаза.
