Но Революция признает однолюбов. Правда, как знающая себе цену женщина иногда может временно простить страстишку на стороне, например, деньги или честолюбие. Но Александр Львович желал навсегда загулять сразу на две стороны: безумное честолюбие сочеталось в нем с яростным желанием разбогатеть. Эту страсть, возможно, породил живший в нем страх сына бедного отца перед собственной бедностью, оттого-то первое телодвижение Александра Львовича в сторону наживы вышло таким постыдно нелепым. Имея доверенность на сбор гонораров за пьесу Горького «На дне», он, вместо того чтобы отдать деньги в партийную кассу, присвоил их себе. При этом сообщив, что растратил всю сумму на путешествие с любовницей. Как бы не так! В январе 1908 года партийный суд за этот проступок вынес жесткое решение: запретить Александру Львовичу дальнейшее участие в русском и германском социал-демократическом движении. Вот с таким клеймом и приобретенным «первичным капиталом» Александр Львович отбыл в Турцию, чтобы броситься в иной революционный котел, получив там поддержку сильной и влиятельной еврейской общины Константинополя. Он предполагал провести в Турции не более пяти месяцев, но пробыл пять лет, сделавшись полезным и влиятельным человеком при правительстве младотурок. Эти пять лет не только уже по-настоящему обогатили Александра Львовича, но и вывели на совершенно иной уровень его хватку и деловую активность, поставив в ряд знаменитых авантюристов XVIII века – Сен Жермена и Калиостро. Но судьба Калиостро его не вдохновляла. Неважно, что псевдограф дружил с великими революционерами; в самой революции он был нуль. Александр Львович нулем быть не собирался. Он желал сыграть в русскую революцию, как в грандиозную игру, стремился прокрутить гигантскую авантюру лишь усилием личной воли и хитростью.
Такие люди чрезвычайно ценятся иностранными спецслужбами в периоды великих перемен. Впрочем, где у Александра Львовича была родина, а где заграница, он и сам не знал. Он, по его же словам, искал «государство, где можно дешево получить отечество».
Идея развала большой страны при помощи «большой» демократической революции носилась в воздухе со времен Вильяма Пита. Конкретизировав ее в меморандум под названием «Подготовка политической массовой забастовки в России», наш герой представил его в Берлине. Интересы обеих сторон совпали, деньги – тоже.
В мае 1915 года в Швейцарии Александр Львович встретился с Лениным. Их отношения имели свою историю: от заинтересованных до перпендикулярных. Гениальный Ленин всегда понимал, с кем можно иметь дело, а с кем – нет, и никогда не оперся бы на человека, который поможет на рубль, а подставит на сто. И можно сколько угодно упражняться в фантазиях по поводу того, о чем эти двое якобы «договорились» в Цюрихе, но фактом остается лишь отчет самого Александра Львовича, в котором он черным по белому пишет своим германским покровителям, что с Лениным не договорился, но планов своих не изменит, и будет проводить план «большой революции» в России самостоятельно.
Но у революций свои законы. После фиаско с тайными переговорами Александр Львович засуетился: взыграл темперамент, взбрыкнуло честолюбие. И он сам себя подставил, сделав свои секретные планы предметом яркой, яростной публицистики. Его публикации Ленин назвал «вылизыванием сапогов Гинденбургу». Они вызвали резкое недовольство у Людендорфа, тогда всерьез относившегося не только к планам развалить Россию за миллион марок, но и к планам возродить Германию за цену в несколько сот кружек пива. Да и Гинденбург, надеявшийся за сорок миллионов развалить уже новую Россию с помощью газет и листовок, вдруг припомнил Александру Львовичу, что тот еврей.
В общем, в нашей революции Александр Львович оказался если не нулем, то нулем и одной сотой – за свои талантливые теоретические труды. Некоторые теории Александра Львовича и теперь заслуживают внимания. Например – теория достижения мирового господства посредством взятия под контроль мировой финансовой системы. Сама по себе не новая, конечно, но вот методы, способы, приемы – это, по сути, выписанный до деталей тупой глянцевый антиленинизм, на котором еще недавно пытались вплыть в сознание народа недобросовестные неумные защитники демократии, усиленно раздувая свой «пар-в-ус».
Право на истину
«Эта война до сих пор описана была такими людьми, из которых одни, не будучи сами свидетелями событий, пользовались неточными, противоречивыми слухами. Другие же, хотя и были очевидцами, искажали факты либо из лести, либо из ненависти, вследствие чего их сочинения заключают в себе то порицание, то похвалу, но отнюдь не действительную и точную историю».
Это было сказано два тысячелетия назад. С тех пор легион историков томами своих трудов подтверждал и подтверждает эту истину.
А тот, кто ее вывел, своею судьбой преподал им урок, который усвоен не был.
В те времена, когда он жил, люди взрослели быстрее, возможно, оттого, что брали на себя больше ответственности. В 64-м году молодой Иосиф бен Маттитьяху был послан в Рим с непростым поручением – договориться об освобождении нескольких соотечественников. Поручение он выполнил, но молодость, открытая впечатлениям окружающего мира, сыграла свою роль: Рим поразил воображение и покорил сердце Иосифа.
Через два года началась Первая иудейская война. Иосифа послали в восставшую Галилею, чтобы скоординировать действия повстанцев, укрепить города и подготовить их к обороне от римлян. Восставшие иудеи были полны решимости, но их крепости не имели общей оборонительной системы и пали одна за другой.
Последний город Иодфат продержался шесть дней. Иосиф во главе сорока оставшихся в живых некоторое время укрывался в пещере, а потом все они поклялись умереть, но не сдаться. Они убивали себя, поочередно бросая жребий. Иосифу выпало остаться одним из двух последних. Окруженный телами мертвых соратников, он убедил своего ослабевшего друга выйти из укрытия и сдаться на милость победителя.
Можно сказать, что Иосиф был молод и хотел жить. Можно добавить, что он, как любой гений, чувствовал свое предназначение. Можно подобрать много слов… Но поступки, подобные этому, во все века именуются одним словом – предательство.
Иосиф хотел не просто жить; он хотел обрести славу, которая дала бы ему свободу высшего качества – свободу говорить. Но и тут первое его слово вышло во благо злейшего врага его родины: Иосиф пророчествовал, что владыка мира выйдет из Иудеи. Адресовав свое пророчество римскому полководцу Веспасиану – победителю и палачу мятежных иудеев, Иосиф помог тому воцариться. Став императором, Веспасиан даровал Иосифу свободу. Но вскоре за нее снова пришлось платить: новый император Тит во время осады Иерусалима использовал Иосифа в постыдной роли переговорщика.
Рим щедро отблагодарил Иосифа за оказанные услуги: даровал земли, богатое имение, римское гражданство, положение в обществе, надежную охрану от соотечественников.
Наконец для Иосифа начался долгожданный этап жизни: он получил возможность поведать миру о великой войне, попытаться вывести истину!
Его замысел, как историка, состоял в том, чтобы «в точности поведать обо всем, что происходило в обоих лагерях».
