– Как же по шее, – выговорила Юлька, косясь на тело, – если он… сильный. Он сильный и не в себе.
– На силу такого рода, – назидательно произнес Саша, – нужно отвечать только силой. Как любое пресмыкающееся, подобная особь опасается тех, кто сильнее. А тех, кто слабее, пытается сожрать. Или хоть покусать.
– Он собирался меня… убить.
– Не-ет, – протянул Саша. – Убивать вас ему неинтересно. Интересно над вами издеваться. – Тут он быстро и очень внимательно взглянул на Юльку. – Он ведь издевался над вами?..
Она затрясла головой утвердительно. Саша протянул руку, она схватилась за нее, неловко преодолела последние ступени и спряталась за его спину. На лежащего она старалась не смотреть.
– Лер, идите отсюда, – приказал Боголюбов, – вон, на кухню. Вымойтесь, вы грязные, как чушки.
– А… а ты?..
Боголюбов понял, о чем она спрашивает.
– Я здесь и никуда не денусь.
На крыльце загрохотали шаги, как будто полк солдат прибыл, и в узком коридорчике появился воинственный Модест Петрович. Из-за его плеча выглядывал сын Петька. В руке у него был топор.
– Чего тут у вас, мужики? – как ни в чем не бывало осведомился хозяин трактира «Монпансье». – Разбойники, что ль, набежали?.. Доброго вам вечера, – добавил он галантно в сторону Леры и Юльки. – А это чего на полу? Труп?
– Нет пока, – отозвался Иванушкин, присел перед лежащим, зачем-то задрал ему веко и посмотрел в мутный глаз. – Сейчас очнется. Ничего интересного больше не будет. Давайте, правда, в ванную, девушки.
– У меня ванная на кухне, – пробормотал Боголюбов, подталкивая Леру и Юльку в спины. Сестра все оглядывалась и не шла. – Давайте, заодно ужин какой-нибудь сообразите.
– Рыба-то, – спохватился Модест Петрович, – в багажнике!.. Петька, подсуетись.
Петька помедлил, аккуратно прислонил к двери топор и вышел. Опять по крыльцу прогрохотало.
– Вы на меня пока не кидайтесь, – попросил Боголюбов Модеста Петровича, – я сейчас занят.
– Ладно, – согласился тот. – Пока погодим, а потом продолжим.
Тело застонало, закрутило головой и приподнялось на локтях. Мутные бессмысленные глаза открылись.
– Мне плохо, – простонало тело и опять рухнуло на пол.
– Чего с ним делать-то будем?
– А это нам сейчас подскажут компетентные органы в лице Александра Игоревича, – подхалимским голосом сказал Боголюбов. – Подскажете, Александр Игоревич?..
– Какой такой Александр Игоревич? – удивился Модест.
– Ничего особенного не нужно, – вспыхнув, пробормотал Иванушкин и потянул себя за манжеты клетчатой рубахи, – только протокол составить. Разбойное нападение, ношение огнестрельного оружия, проникновение в чужое жилище, угроза жизни и здоровью. На сегодня хватит, а там посмотрим. Я сейчас позвоню…
– Чего там! Протокол еще какой-то! – фыркнул Модест. – Вон в сарайку отволочь да запереть до утра, и вся недолга.
– Нет, это нам не подходит, – Саша тыкал в телефон, старался на Андрея не глядеть, а тот смотрел очень пристально, улыбался слащаво и с подобострастием, – нужно, чтобы все по закону… Никита Сергеевич, разбудил? Слушай, тут у нового директора на квартире ЧП небольшое приключилось. Нет, не надо подкрепление присылать, мы сами справились. Протокол бы составить и злодея до утра изолировать… Давай, давай, жду.
Саша сунул телефон в карман и сообщил, ни к кому не обращаясь:
– Сейчас будет.
– Может, покуда связать его?.. Петька! Петьк, тащи веревку из багажника!..
– Погодите, Модест Петрович…
– Да чего годить, видишь, он зашевелился!
– Мне плохо, – плаксиво сказали с пола. – Я что? Упал?..
Саша Иванушкин нагнулся и молниеносно и бесстрастно обшарил лежащего. «Хороший мальчик» замычал и потянулся было за телефоном, который Саша вытащил у него из кармана.
– Звонить пока никуда не будем, – пробормотал Иванушкин. На Боголюбова он по-прежнему не глядел. – Полежим спокойно.
И легонько толкнул пришельца в плечо. Тот послушно прилег.
– Что ты с ним сделал? – спросил Боголюбов.
Саша пролистал паспорт, заглянул в бумажник, по одной просмотрел кредитные карточки. Все это он аккуратно, по очереди выложил на тумбочку.
– Что ты с ним сделал? – повторил Андрей.
– Ничего не сделал, – ответил наконец Саша. – Прием безотказный, членовредительства никакого, зато… успокоение наступает моментально. Видишь, лежит себе. Никому не мешает.
Покуда Саша объяснялся с прибывшим к месту происшествия «хорошим мужиком» Никитой Сергеевичем из местного ОВД, который вытаращил глаза на лежащего так, что кожа на лысине собралась складками, покуда Модест Петрович воинственно предлагал «свести его до утра в подвал, и вся недолга, вон Петька покараулит», покуда писали на дрянной желтой бумаге некое объяснение, называя его почему-то протокол, Боголюбов не вмешивался. Он прислушивался к звукам, доносившимся с кухни. Ему очень хотелось пойти туда и как следует всыпать сестре по заднице или еще как-нибудь всыпать, бушевать, возмущаться, орать и топать ногами, чтобы она окончательно поняла, как сильно перед ним виновата – страх за нее, за них обеих так его и не отпустил. Боголюбов чувствовал это: сохло во рту, звенело в ушах, и ладони были мокрыми, и приходилось время от времени незаметно вытирать их о штаны.
От страха он очень сердился. Это был единственный способ не подпускать к себе еще и жалость – сердиться по-настоящему, изо всех сил.
Когда Никита Сергеевич, встопорщив усы и сделавшись от усердия и серьезности похожим на моржа, уволок незваного гостя – Модест сказал, что они с Петькой проводят их до отделения «для гарантии», – Боголюбов засвистел «Серенького козлика» на мотив «Сердце красавицы», взял из угла позабытый Петькой топор и, сильно топая, пошел из дома.
Поленница была сложена под навесом возле сарая. Андрей Ильич засветил лампочку, вытащил полено, установил на колоде и изо всех сил его хрястнул. Полено послушно развалилось надвое. Он вытянул еще одно. На этот раз половинки разлетелись далеко за границу светового круга.
Боголюбов махал топором довольно долго, но это не помогало. Совсем не помогало!.. Ничего не менялось. Пот заливал глаза, злость кипела, разливалась по жилам, отравленная кровь стучала в висках.
А потом Лера взяла его за локоть.
Он сбросил ее руку и процедил:
– Отойди от меня.
Размахнулся и ударил так, что, развалив полено, вогнал топор в колоду. Уперся в нее сапогом и стал тащить. Топор не шел.
– Андрей, ну все, все.
Боголюбов приналег на топор и последним усилием выдернул его, качнулся назад и оказался с Лерой нос к носу.
