Они повернулись друг к другу и завязался горячий спор. Я облокотился на дверь, чтобы понаблюдать за ними, Темплтон подошла ко мне. Она встала так близко, что я уловил аромат ее духов.
– Это была провокация с твоей стороны, – прошептала она.
– Ну конечно! Они не похожи на компьютерщиков, но внешность обманчива. И необязательно проживать вместе всю жизнь, чтобы вылезла наружу суть. Так, у кого самая большая коллекция сувениров «Звездных войн»?
– У Сумати. Правда, она фанат не «Звездных войн», а сериала «Звездный путь».
– Она говорит на клингонском?
– А мне откуда знать? – пожала плечами Темплтон.
– BIjatlh’e’yImev! – заорал я.
Сумати замолкла на полуслове и уставилась на меня, как на инопланетянина. Темплтон, впрочем, тоже.
– У меня хорошая память, – прошептал я ей. – Очень помогает на экзаменах, тестах и когда нужно удивить кого-нибудь.
– Ну, вообще-то «bIjatlh’e’yImev» используется, когда ты говоришь «заткнись» одному человеку.
– А если обращаешься к нескольким людям, нужно говорить «sujatlh’e’yImev». Да, я знаю. Я просто хотел привлечь внимание.
– Похоже, ты проиграл этот раунд, – обратился я к Алексу. – Я выбираю Сумати.
– По той причине, что она говорит на клингонском?
– Нет, потому что она женщина, которая достойно держит удар в мужской профессии, а для этого ей нужно быть в десять раз умнее тебя.
– Чем я вам могу помочь, мистер Уинтер? – спросила Сумати.
– Я сейчас спрошу, откуда вы знаете мое имя, а вы продемонстрируете свой интеллект.
– Из интернета, – усмехнулась она.
– Все ясно. Вы знаете, над каким делом я работаю?
– Конечно. Над делом Джека-головореза.
– Наш объект выбирает себе жертв в интернете. Мне нужно, чтобы вы проверили их компьютеры и нашли там что-нибудь полезное.
– Мы уже искали и ничего не нашли.
– Потому что вы недостаточно тщательно искали. Когда будете искать во второй раз, нужно исходить из того, что он не тупое ничтожество, которое только и может, что запустить Internet Explorer, а гораздо умнее вас. Начните с компьютеров Рэйчел Моррис, раз уж она последняя жертва. Их вы ведь еще не проверяли? Это хорошая возможность посмотреть на дело свежим взглядом. Если будете внимательны, я обещаю, что что-нибудь обнаружится.
– И наверняка вам это нужно ко вчерашнему дню.
– Конечно.
– Понятно.
Темплтон открыла дверь.
– Вы впечатлили меня своим клингонским, но вам нужно работать над произношением.
– Qapla.
На этот раз я с особым усердием отчеканил гортанные слоги.
– Так лучше, – сказала она.
Темплтон закрыла дверь, и мы двинулись по коридору к лифту.
– Насколько я понимаю, ты сказал ей: «Иди к черту». По крайней мере, звучало это именно так. Уж точно ты не желал ей долгой жизни, полной здоровья, богатства и счастья.
– Буквальный перевод этого слова – «успех», но обычно им пользуются, чтобы попрощаться. На клингонском нет выражения «иди к черту». Если ты кому-то такое скажешь, можно считать это приглашением на смертный бой.
Темплтон засмеялась.
– А знаешь, умников ведь никто не любит. А особенно – ботанов.
– Я не ботан.
– Ну да, конечно. И это говорит человек, который хорошо говорит по-клингонски и наверняка знает название каждого эпизода «Стартрека».
– Нет, названий не помню.
Мы остановились, и Темплтон посмотрела мне прямо в глаза.
– Ну ладно. Да, знаю все названия. Но это не значит, что я ботан. Мне просто нравится узнавать новое.
Темплтон усмехнулась.
– Да кто бы говорил!
33
Я сел за фортепияно в баре отеля и, чтобы разыграться, прошелся до-мажорной гаммой в каждом из трех регистров – в нижнем, среднем и верхнем. Клавиши были тугие, поддавались плохо – ни в какое сравнение не шли с моим «Стейнвеем». Но, по крайней мере, инструмент был настроен и, в качестве бонуса, неплохо звучал.
Девушка за барной стойкой явно вздохнула с облегчением, когда я попросил разрешения выключить музыку и поиграть на фортепиано. Она тут же согласилась на мое предложение, не поинтересовавшись даже, хорошо ли я играю. Думаю, как бы я ни играл, любое музыкальное сопровождение было лучше, чем бесконечные электронные рождественские песни. Я послушал их десять минут и начал искать, чем бы заткнуть уши. Как ей удавалось терпеть их целую смену, было выше моего понимания.
После гамм я сразу же приступил ко второй части моцартовского Концерта для фортепиано с оркестром № 21. К третьей фразе Лондон вместе с баром отеля «Космополитан» испарились из моего сознания. На сердце стало легче, и тяжесть в груди потихоньку отпустила. Сейчас значение имела только музыка. Кроме нее, в мире не существовало ничего.
Я играл с закрытыми глазами, пальцы сами находили следующую ноту, завершали фразу. Они меня не подвели. Этот концерт не относится к тем произведениям, исполняя которые можно поразить зрителей техникой, но это не означало, что он был прост. В нем была особая динамика, которая подталкивает играть быстрее и быстрее, но если поддаться этому желанию, то потеряешь тон и настроение этого концерта. Нужно во что бы то ни стало поддерживать медленный и расслабленный темп. Я доиграл до последней фразы, взял последнюю ноту и замер на мгновение с закрытыми глазами, слушая тишину.
– Это было прекрасно.
Темплтон стояла рядом со мной. У нее было странное выражение лица – я не мог его понять. Она опоздала на пять минут, что, учитывая обстоятельства, было вполне естественно. Прийти раньше было бы слишком скучно, а позже – невежливо. Я уже выпил половину первой порции виски и думал заказать вторую.
– Правда, ты очень здорово играешь. Где ты учился?
– Моя мать была преподавателем, она научила меня играть. И я продолжил обучение в университете.
– Я думала, твоей специализацией была криминальная психология.
– Так и было. Музыкальное образование я получил в свободное время.
– Большинство студентов в свободное время предпочитают развлекаться.
Я засмеялся, вспомнив знакомого студента, который считал, что каждый вечер стоит посвящать вечеринкам.
– Мне повезло, – сказал я. – Учеба давалась мне легко, и у меня была уйма времени на все остальное.
Темплтон сощурилась и уставилась на меня своим фирменным полицейским взглядом:
– И насколько же ты умен?
– Ты ведь на самом деле не этот вопрос хочешь задать? Ты хочешь спросить, какой у меня коэффициент интеллекта?
