Я вставил в замочную скважину отмычку-рычаг и легко надавил на нее, пока, по ощущениям, она не встала в нужное место. Затем я взял вторую отмычку и стал нащупывать пины. Первый поддался с тихим металлическим щелчком, вскоре я услышал и второй. Разобравшись с остальными тремя, я чуть посильнее нажал на первую отмычку, и дверь открылась. Тридцать секунд – не так уж и плохо, но и до идеала далековато.
Темплтон покачала головой.
– Я даже спрашивать тебя не буду, как ты это сделал. Что конкретно мы ищем?
– Я не знаю, но мы поймем, как только найдем.
Темплтон закрыла входную дверь, и мы оказались в мрачном царстве серых теней. В коридор выходило четыре двери, все были закрыты. Первая вела в маленькую, но функциональную ванную, в которой помещались только унитаз, раковина и ванна. Я открыл туалетный шкафчик, но, кроме болеутоляющих, противозачаточных и бритвы Джейми Морриса, ничего интересного там не было. На подоконнике тоже ничего: только шампунь, кондиционер, пена для ванн и огромное количество всяких лосьонов и косметических средств.
Следующая дверь вела в спальню с сиреневыми стенами и фиолетовыми занавесками. В ней стояли кровать размера «кинг-сайз» и встроенный шкаф вдоль стены. На полу, как и в коридоре, лежал ламинат. В спальне было чисто – одежда по полу не валялась, везде был порядок.
– Заметила что-нибудь интересное? – спросил я.
– Постель заправлена, значит, Моррис здесь вчера не ночевал.
– Да, не ночевал. Когда у тебя похищают жену, ты уж точно не будешь заправлять постель.
– То, что жена пропала, в данном случае неважно. Я имела в виду, что еще не встречала мужчину, который умеет заправлять постель.
Я стал обходить комнату по часовой стрелке, а Темплтон – против. Мы проверили ящики и полки, шкафы, посмотрели под кровать и встретились как раз посередине шкафа.
– Ничего, – сказала Темплтон.
– Ничего, – согласился я.
Следующая дверь вела во вторую спальню. Это была многофункциональная комната – она служила и рабочим помещением, и спальным местом. По размеру немного меньше первой, она была оформлена в желтых и оранжевых тонах. Рабочий стол с тумбочкой стоял в углу, рядом располагался книжный шкаф, заполненный книгами. Диван был разложен, посередине лежало скомканное одеяло, а подушки – с краю.
– Ну, по крайней мере, теперь мы знаем, где спал Джейми Моррис прошлой ночью, – сказала Темплтон. – Думаешь, часто он тут спал?
Я посмотрел на кучу грязного белья и прикинул, что по количеству здесь был месячный объем.
– Да, частенько, – сказал я.
Мы снова начали от двери. На этот раз я шел против часовой стрелки, а Темплтон – по часовой. Я тщательно исследовал тумбочку, достал все ящики, чтобы удостовериться, что к стенкам тумбочки ничего не приклеено, а также рассмотрел сами ящики, проверил, нет ли чего под дном. Дотошности меня научили годы работы в ФБР.
– Ничего, – сказал я.
– Ничего, – согласилась Темплтон. – Надо уходить. Если вернется Моррис, мне можно будет попрощаться с карьерой.
– Он не вернется, он у друзей.
Темплтон бросила на меня выразительный взгляд.
– Не суетись, – сказал я. – Что-нибудь найдем.
Мы обследовали гостиную, проверив все, включая заднюю поверхность висящего на стене телевизора и пол под светлым кожаным диваном. Я просунул руку между подушек и подлокотниками, но и там не нашел ничего, кроме пуха, нескольких монеток и какой-то органики сомнительного происхождения. Ничего не нашлось и на полке с DVD-дисками, и в каждом из этих дисков. Из гостиной мы прошли в кухню, но и там не было ничего интересного.
– Ладно, Уинтер, пойдем уже.
– Что-то обязательно должно быть.
– Только потому, что ты так сказал? Слушай, я пошла. Если хочешь продолжать искать, ищи, я подожду в машине.
И она направилась к коридору. Я в последний раз прошелся взглядом по кухне и пошел за Темплтон. Через гостиную в коридор проникал солнечный свет, подсвечивая ламинат. И тут мой взгляд за что-то зацепился. Присмотревшись, я увидел на полу потертости, а подняв голову, заметил, что прямо над ними располагается вход на чердак. Темплтон тем временем уже подошла к двери.
– Подожди, – прокричал я и побежал назад, на кухню, чтобы взять стул.
Темплтон ждала в коридоре, нервно отбивая по полу чечетку. Весь ее вид говорил о том, что она в крайнем нетерпении.
– Пора идти, Уинтер. У меня плохое предчувствие, Моррис будет здесь с минуты на минуту.
Я не обратил на ее слова никакого внимания, залез на стул и посмотрел, что было над крышкой. Там стояла небольшая консервная банка квадратной формы. Я взял ее, слез со стула и поддел крышку. Внутри был мобильный телефон и выписка с банковского счета Джейми Морриса. Выписка охватывала период с первого по тридцатое ноября. Вклад был на две тысячи фунтов, и с него было сделано четыре еженедельных платежа некоему Саймону Стивенсу. Суммы платежей были каждый раз разные, но уходили они всегда по пятницам.
Мобильный телефон был дешевой модели: у него не было никаких дополнительных функций – ни полноценной клавиатуры, ни сенсорного дисплея. В списке вызовов был только один номер. За последнюю неделю Моррис набрал его восемь раз. Три из этих восьми звонков он сделал вчера утром. Темплтон пыталась подсмотреть у меня из-за спины, положив руку мне на плечо. У себя на шее я чувствовал ее дыхание. Теперь ее нетерпение сменилось удивлением. Я нажал кнопку вызова и поставил телефон на громкую связь. Через три гудка на том конце включился автоответчик: «Вы позвонили в офис Саймона Стивенса, частного детектива. Сейчас я не могу вам ответить, оставьте ваши имя и телефон, и я перезвоню вам при первой возможности».
47
Рэйчел думала, что ей было страшно раньше, но по сравнению с тем, что она испытывала сейчас, тот страх был лишь легкой тревогой. Она пребывала в абсолютном ужасе. Он охватил ее всю и превратил в маленького беззащитного ребенка. Она свернулась в углу и укрылась одеялом, молясь и давая самые разные обещания.
Адам сказал, что вернется, когда придумает подходящее наказание. Что это могло означать? Каким может быть наказание за попытку побега? Может, как раз сейчас он и решит покопаться у нее в мозгу? Воображение услужливо выдавало образы жужжащей электропилы и невыносимый запах горелых костей. Она представила, как Адам разрезает ей мозг. Картинка была настолько реальной, что она практически ощутила, как это будет происходить. Наверное, он накачает ее лекарствами, как в прошлый раз.
Она пыталась остановить эту мысль, не дать ей ходу, но, чем больше она старалась не думать об этом, тем сильнее правда лезла наружу. Препарат, который Адам ей вкалывал, настолько сильно обострял болевые ощущения, что ножевые порезы были эквивалентны расстрелу ее нервных окончаний огнеметом. Насколько сильнее будет боль, если он будет копаться в ее черепе? А вдруг он поэкспериментирует с дозировкой и она сойдет с ума от боли?
