– Возможно, в следующий раз, – сказал он.
Затем он взял инструмент, один конец которого был заострен, а другой имел плоскость для удара молотком.
– Это орбитокласт, – сказал Адам. – В свое время он нам с тобой понадобится. Я вставлю его тебе над глазницами и достану до мозга. И ты в это время будешь бодрствовать. Ты будешь в крайней степени бодрствования. Я превращу тебя в женщину-невидимку.
Рэйчел смотрела на инструмент в руках Адама, и сердце ее билось как бешеное. Она знала, что Адам так и сделает. Четыре раза это уже случилось. Все, что она могла, – это оставаться в живых насколько возможно долго и надеяться, что полиция найдет ее вовремя или ей как-нибудь удастся сбежать. Другого плана у нее не было, хотя и этот был совершенно не похож на план.
Адам снова улыбнулся и вернул орбитокласт на тележку.
– Но это будет не сегодня. Сегодня у меня для тебя есть нечто особенное.
Он взял садовые ножницы и посмотрел на левую руку Рэйчел. На лице его был восторг, взгляд направлен куда-то вдаль. Рэйчел проследила за его взглядом и увидела кровавые пятна на виниловой обивке кресла.
– Нет, – сказала она.
– Да, – откликнулся Адам.
Он дважды щелкнул ножницами. Судя по звуку, Адам очень хорошо ухаживал за ними и регулярно точил. Рэйчел даже чувствовала запах масла. Она сжала руку в твердый кулак, и ногти вонзились ей в ладонь. Адам взял ее за мизинец, отогнул его и раскрыл ножницы.
52
– Я требую адвоката.
– А я требую виллу на Карибах и супермодель-подружку, – сказал я. – Живем не в сказке, знаешь ли.
Уильям Трент сидел за столом напротив меня, Хэтчер – слева. Камера, с которой велась видеозапись, была направлена на Трента. Мы сидели в той же самой комнате, где еще вчера разговаривали с Джейми Моррисом, и сегодня обстановка в ней веселее не стала – все тот же покоцанный стол, раздолбанные стулья и дух отчаяния. Запах сигарет вызывал у меня сильное желание покурить. Увидев, что я полез в карман, Хэтчер закашлял и покачал головой.
– Ну и что? – спросил Трент. – Будете играть в хорошего и плохого полицейского?
– Ты слишком много фильмов смотришь, – ответил я.
– Я знаю свои права. Я могу не отвечать на ваши вопросы до приезда моего адвоката.
– Повторяю: ты смотришь слишком много фильмов.
Какое-то время я сидел, пил кофе и ничего не говорил. Я смотрел на часы, следил за тем, как секундная стрелка движется по циферблату, преодолевая шесть градусов в секунду, 360 градусов в минуту, 21 600 градусов в час, 518 400 градусов в день, 189 216 000 – в невисокосный год, 189 734 400 градусов в високосный год.
– Ну, так что? – спросил Трент. – Так и будем сидеть? Давайте, пробуйте уже выудить из меня какое-нибудь признание!
Я выпил еще немного кофе и вытащил из кармана фотографии «после», которые я снял со стены диспетчерской. Я разложил их по хронологии, в том порядке, в котором женщины были похищены, и стал бросать их по одной на стол, как игральные карты, – Сара Флайт, Маргарет Смит, Кэролайн Брент, Патрисия Мэйнард. Я внимательно смотрел за реакцией Трента, но не мог поймать ровным счетом ничего, кроме незначительного любопытства. Когда последняя фотография упала на стол, Трент посмотрел на меня и усмехнулся. Он был полностью расслаблен, даже слишком: не было ни учащенного дыхания, ни резких движений, никаких других следов напряжения.
– Это ваши подружки? Какие-то они неулыбчивые. Понимаю, почему вы мечтаете о супермодели.
– По-твоему, это смешно? – спросил Хэтчер.
– Вообще, да, я думаю, это смешно, – опять усмехнулся Трент. – Знаете, когда я отсюда выйду, я подам на вас в суд за необоснованный арест, получу несколько сот тысяч фунтов за ту боль и страдания, которые вы мне принесли. У меня прекрасный адвокат, самый лучший.
Хэтчер сжал кулаки и снова разжал. Трент увидел это и развеселился еще больше.
– И что вы собираетесь делать, господин полицейский? Изобьете меня? Может, руку сломаете или ногу? Пару ребер? Эта опция будет стоить вам еще тысяч двадцать или тридцать компенсации.
– Где Рэйчел Моррис? – спросил Хэтчер.
– Это та женщина, которую похитили, да? Про которую только и говорят в новостях? Которой вырежут мозг, – Трент замолчал и посмотрел Хэтчеру прямо в глаза.
– Отвечай на вопрос. Где она?
Трент покачал головой:
– Без понятия. Я ее никогда не видел.
Я пил кофе и слушал эту словесную перепалку. Хэтчер покраснел, кулаки его сжимались и разжимались, на шее пульсировала вена. Я внимательно наблюдал за Хэтчером, чтобы вовремя вмешаться, если вдруг он потеряет контроль и кинется на Трента. Если Хэтчера отстранят от дела из-за глупого дисциплинарного нарушения, это будет катастрофа.
Я дождался подходящего момента и задал вопрос, который уже давно готов был сорваться с языка. Я задал его непринужденным тоном, как будто он касался погоды или скидочного товара в магазине.
– Так какое ощущение ты испытываешь, когда режешь по человеческой коже?
Трент повернулся и посмотрел на меня.
– А мне откуда знать?
– Есть откуда. Я знаю, почему тебя выгнали из медицинского. И я видел шрамы Мэрилин. Так что это за ощущение?
– Я не знаю.
– Кожа легко прорезается, да? А вот когда ты добираешься глубже, там уже нужно приложить усилие. А настоящее удовольствие начинается, когда добираешься до мышц. С женой, правда, не особо повеселишься, да? И тогда что остается делать? У тебя есть договоренность с похоронным бюро? Деньги у тебя есть, а за деньги можно купить все, даже свидание с трупом, если знать, к кому обратиться. А я предполагаю, что как раз этим ты в жизни и занимаешься – заводишь нужные знакомства.
Трент пристально смотрел мне в глаза, намереваясь пересмотреть меня. В его взгляде читалась озадаченность, как если бы он силился понять, откуда я взялся. Трент отвел глаза, а затем вновь посмотрел на меня. На долю секунду в его усмешке проскользнула понимающая улыбка. Глаза его зажглись, он облизал губы и опустил руки на колени. И тут же снова надел маску и вернул руки на стол.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал он.
Мне все стало ясно. Трент дал мне ответ на мой вопрос. Хэтчер вышел за мной в коридор с серыми стенами и потертым линолеумом. Освещение было тусклым, потому что лампы не мыли уже неизвестно сколько времени.
– Это не он, – сказал я.
– Не может этого быть, – ответил Хэтчер.
– Это не он. Ты видел, как он возбудился, когда я начал говорить про трупы? Еще немного – и он начал бы дрочить.
– Что для меня равно признанию! Мы знаем, что Джек-головорез возбуждается, когда наносит жертвам порезы.
