Как всегда, она была безукоризненно одета, а ее лицо красивой лепки с глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками, с годами стало еще благородней и выразительней. Это была не просто красота черт, но и отпечаток всей ее жизни, в своем роде уникальной.
Леди Камминг-Гульд разрешила Питту называть себя просто по имени, как близкому родственнику, и он с удовольствием пользовался этим правом.
– Добрый вечер, Веспасия. Как я рад видеть вас здесь, – улыбнулся он гостье.
– И удивлен, не так ли, судя по твоему лицу? – ответила та. – Ты, видимо, голоден и не откажешься от ужина. Кажется, Грейси уже все приготовила.
Хозяин дома наконец вошел в гостиную и закрыл за собой дверь. Он был голоден, устал, но не мог отказаться от удовольствия побыть в обществе дальней родственницы, а главное, от беседы с ней. Разумеется, она не просто так заглянула к ним, якобы проезжая мимо. Эта пожилая леди никогда ничего не делала случайно, да и район Блумсбери никак не мог оказаться у нее на пути. Питт внимательно посмотрел сначала на Шарлотту, потом на Веспасию.
– Вы знакомы с Огастесом Фитцджеймсом? – не задумываясь, спросил он.
Гостья улыбнулась:
– Нет, Томас, я не знаю его. Я была бы оскорблена, если бы ты подумал, будто я, зная, что ты ведешь это страшное дело об убийстве в Уайтчепеле, явилась в ваш дом, чтобы похлопотать за своего друга Огастеса Фитцджеймса, чей сын считается в этом замешанным.
– Все, кто вас знает, Веспасия, никогда не заподозрил бы вас в таком грехе, – искренне возразил суперинтендант.
Глаза его собеседницы расширились.
– Дорогой Томас, ты прав – никто из тех, кто знает меня, не допустит и мысли, что моим другом может оказаться такой грубиян и нувориш, как Огастес Фитцджеймс. Пожалуйста, сядь, милый, мои глаза устали все время смотреть вверх.
Питт невольно улыбнулся и наконец с облегчением сел, забыв об усталости и полной сумятице в голове от мыслей о том, что все его усилия ни к чему не привели.
– Но, признаюсь, я искренне сочувствую его жене, – продолжала Веспасия. – Хотя все это не имеет никакого отношения к моему визиту к вам. Меня больше всего интересуешь ты, Томас, а затем и Джон Корнуоллис. – Она слегка нахмурилась. – Если ты собираешься предъявить Финли Фитцджеймсу обвинение, будь осторожен: у тебя должны быть очень веские доказательства. Его отец – человек огромной власти, и он начисто лишен какого-либо милосердия.
Полицейский уже давно это понял, но, услышав предупреждение тетушки, почувствовал внутри холодок.
Веспасия не была ни глупой, ни самонадеянной, но и человеком робкого десятка ее нельзя было назвать. Если она решала предупредить Томаса, что случалось, как он помнил, крайне редко, это всегда касалось могущества какого-либо тайного общества, но не отдельной личности. И ее теперешние слова лишь усилили чувство неприятной тревоги и осознание мрачной таинственности, которая окружала убийство в Пентекост-элли.
Шарлотта с беспокойством смотрела на мужа.
– Все пока указывает, – осторожно начал Питт, – что Финли Фитцджеймс, возможно, невиновен. Во всяком случае, улики против него в большинстве своем недействительны или получили свое объяснение.
– Все, что ты рассказал, весьма туманно. Лучше скажи то, что хочешь сказать, – велела ему Веспасия.
И суперинтендант рассказал ей все о клубном значке, о том, как была внезапно обнаружена его копия в доме Финли Фитцджеймса, и о своих тщетных попытках раздобыть оригинал эмблемы у кого-нибудь из бывших членов клуба, чтобы сличить его с найденной копией. Говоря все это, Томас не замечал виновато порозовевших щек Шарлотты и ее отведенных глаз. Он был слишком поглощен своим рассказом о собирании улик.
– Гм, – хмыкнула леди Камминг-Гульд, когда ее родственник умолк. – Не очень убедительно, но понятно. Кроме одного.
– Чего же? – не удержалась миссис Питт.
– Почему Огастес сам немедленно не изготовил копию значка, – ответила Веспасия, – а затем не потребовал более тщательного обыска в доме? Его можно было бы провести самое позднее через два дня после первого обыска. Если он собирался сделать копию, зачем было ждать, когда события примут такой оборот? Разве что для того, чтобы преподать сыну горький урок, напугать его как следует и добиться от него наконец полного послушания…
– А почему этого не сделал сам Финли? – не выдержав, спросила Шарлотта, опустив глаза, словно извинялась за свою дерзость.
– Потому что впал в панику, да и мозгов ему на это не хватило, – просто резюмировала пожилая леди.
Питт вспомнил свою первую встречу с Финли.
– Мне не показалось, что он в панике, – искренне признался полицейский. – Он был немного напуган, это верно, был расстроен и даже в некотором шоке от неожиданности, но подлинного страха не было. Я бы сказал, что страх стал появляться потом, когда время шло, а мы не снимали с него подозрений.
– Странно, – заметила Веспасия. – Какие еще улики у тебя были?
Томаса удивило, что она говорит об уликах в прошедшем времени, и он невесело улыбнулся.
– Опознание его одной из свидетельниц, – ответил он и рассказал об опросе Нэн Салливан и Розы Берк и о том, как обе женщины сняли потом свои показания.
Леди Камминг-Гульд немного помолчала, раздумывая.
– Не очень радостные вести, – согласилась она наконец. – Этому может быть несколько объяснений: возможно, вначале Роза Берк сказала тебе правду, а затем ее убедили отказаться от своих показаний то ли угрозой, то ли обещанием награды. Или она сама из чувства самосохранения погасила в себе всякую ненависть и гнев против убийцы. Или же решила, что ее информация стоит большего и лучше хранить ее до тех времен, когда за нее можно что-то получить. – Веспасия нахмурилась. – Либо сначала она говорила искренне, что узнала Финли. Страх и желание увидеть убийцу наказанным за смерть Ады заставили ее так говорить. Но потом, поразмыслив, она поняла, что не может давать показания и опознавать человека, не будучи совершенно уверенной. А история с дворецким трагична, но не имеет отношения к смерти Ады.
– Ты все еще считаешь, что это сделал Финли? – робко спросила Шарлотта, обращаясь к мужу, и словно от боли сдвинула брови. – Я хочу сказать… это правда, что доказательства недостаточны? Или его отец очень ловко убрал их и сделал юридически недействительными?
Питт подумал, прежде чем ответить.
– Не знаю, – сказал он наконец. – Если бы мне предстояло принять решение, я бы признал Финли невиновным, но полной уверенности в этом у меня нет.
– Печально, – как бы констатировала факт Веспасия, и в голосе ее теперь было сочувствие. – Если он невиновен, то у него, очевидно, есть лютый враг. Либо все просто сложилось не в его пользу, вся цепь событий и обстоятельств. А это, друг мой Томас, маловероятно.
– Да, видимо, так, – вынужден был признаться суперинтендант. – Кажется, мне придется вернуться к чрезвычайно неприятной задаче поиска врагов семейства Фитцджеймсов. – Он вздохнул. – Хотелось бы знать, чьи это враги – Финли или его отца? Наследник показался мне совсем безобидным молодым человеком и куда более заурядным, чем ему этого бы хотелось…
