Книга Дочь палача и ведьмак, страница 13. Автор книги Оливер Петч

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дочь палача и ведьмак»

Cтраница 13

Палач пренебрежительно оглядел группу парней, что загораживали ему путь. В свои пятьдесят четыре года Якоб был уже далеко не молод, но люди по-прежнему страшились его гнева и силы. Они видели, как он переломал кости главарю разбойников, как он точным ударом срубал головы убийцам. Кровавая слава Куизля простиралась далеко за пределы города, и все же он чувствовал, что авторитет его начинал понемногу рушиться. Сегодня крепкого слова или хорошей затрещины будет явно недостаточно, чтобы разогнать толпу. Тем более с двумя лопочущими и сосущими пальцы сорванцами на руках…

— Вот что, Куизль! — прошипел Ганс Бертхольд, и губы его растянулись в злорадной улыбке. — Ты сейчас склонишь голову и смиренно попросишь прощения за свою никчемную стерву-дочь. И тогда мы, может, вас отпустим.

По толпе пронесся злорадный хохот. Маленький Петер заплакал; не прошло и пяти секунд, как младший брат его тоже разрыдался. Куизль закрыл глаза и попытался успокоиться. Они пытались разозлить его, но ему нельзя было подвергать внуков опасности. Что ему оставалось делать? Затевать драку он не хотел из-за малышей. Позвать на помощь? До города было слишком далеко, а река заглушила бы любой крик. Так, значит, подчиниться требованию Бертхольда?

Куизль покорно опустил голову.

— Я прошу… — начал он тихо.

Ганс Бертхольд ухмыльнулся, глаза его сверкнули холодным блеском.

— Смиренно! — прошипел он. — Ты просишь смиренно!

— Я смиренно прошу, — поправился палач.

Он помолчал немного, а затем продолжил:

— Я смиренно прошу Господа дать мне силы, чтобы проучить эту шайку тупых и безмозглых недоносков и не разбить им головы. А теперь, ради святой Богородицы, дайте пройти, пока я первому из вас нос не сломал.

Воцарилось молчание. Молодые подмастерья словно поверить не могли в то, что сейчас услышали. Ганс Бертхольд наконец опомнился.

— Ты… ты об этом пожалеешь, — сказал он тихим голосом. — Нас тут больше десятка, а ты — старик с двумя детьми на руках. Сейчас мелкие ублюдки увидят, как их деда отделают…

Он не договорил и с криком схватился за лоб, из-под ладони потекла кровь. Потом завыли и остальные, они попрятались за повозками и бочками, а на них градом сыпались камни. Палач огляделся и заметил наконец на крыше склада толпу детей и подростков, которые забрасывали шайку камнями и кусками твердой глины.

Впереди всех стоял тринадцатилетний сын Куизля Георг с пращой в руке.

Палач ужаснулся. А этот сопляк что здесь забыл? Разве не должен он чистить повозку в сарае? Разве не достаточно того, что оба его внука в опасности?

Куизль собрался уже разразиться бранью, но понял вдруг, что сын, возможно, только что спас ему жизнь. Он снова посмотрел на крышу. Георг Куизль выглядел гораздо старше своих тринадцати лет, он словно высечен был из твердой скалы. На губах его появился первый пушок, а рубашка и штаны казались маленькими для его неотесанного тела.

«Как я прежде, — подумал Куизль. — В его годы я и отправился на войну. Господи, а теперь собственный отпрыск должен меня из петли вызволять… Якоб, ты стареешь…»

— Отец, беги! — крикнул Георг. — Сейчас же!

Куизль разогнал дурные мысли, прижал к себе ревущих внуков и побежал прочь. Вокруг по-прежнему сыпались камни. Кто-то бросился ему наперерез; палач выбросил ногу вперед и со всей силы врезал нападавшему, одному из подмастерьев, в промежность. Парень со стоном повалился на пол, а на Куизля ринулся уже следующий. Малыши орали теперь как резаные; палач пригнулся и врезался нападавшему головой в живот, быстро выпрямился и понесся дальше, Ганс Бертхольд позади него громко взвыл, когда в него попал очередной камень.

— Ты поплатишься за это, Куизль! — вопил Бертхольд, как одержимый. — Ты и вся твоя семья! Только скажи что-нибудь в совете, и я возьмусь за твоих сопляков!

Всего через несколько минут пристани остались далеко позади, и Куизль добрался до моста через Лех. Там стояли два ничего не подозревающих стражника с алебардами. Оба изумленно обернулись на палача: драку за складом никто из них, похоже, не услышал.

— Господи, Куизль! — крикнул один из них. — Ты бежишь, будто за тобой сам дьявол гонится.

— Не дьявол, всего лишь Бертхольды, — прохрипел палач. — Лучше бы вам поскорее проверить склад, пока аугсбургцы не начали про свою пшеницу спрашивать.

Еще стоя на мосту, Якоб решил больше ни на секунду не спускать глаз с внуков.


Симон вышел из монастыря и только тут вспомнил о травах для Магдалены. Травы для Магдалены! Он ощупал плотно набитый мешок на поясе, в который сложил растения, и со всех ног бросился в деревню. Про себя лекарь надеялся, что жена не заметила его долгого отсутствия. Иначе можно было бы и схлопотать.

Однако, добравшись до дома живодера, лекарь с удивлением обнаружил, что там никого не было. Перед хижиной паслись несколько коз, и дверь стояла открытой настежь, но ни Михаэля Греца с помощником, ни Магдалены в доме не оказалось.

— А ведь я раза три ей сказал не вставать с постели, — растерянно пробормотал Симон. — Упрямая баба…

Внутренне он уже настроился на хороший выговор.

Поразмыслив немного, лекарь решил вернуться к монастырю. Быть может, Магдалена отыщется где-нибудь в церкви или у строительной площадки. К монастырским стенам подступила очередная группа паломников, и один из монахов приветствовал их благословением. С громкими песнопениями и молитвами паломники выставили перед собой свечи и медленно поднимались к монастырю, намереваясь, видимо, сразу же отправиться в церковь. Хотя до праздника была целая неделя, народу собралось уже немало, и люди теснились в узком переулке.

Чтобы миновать толчею, Симон прошел вдоль стены и недалеко от лесной опушки отыскал еще одну открытую калитку. Здесь также стояли в ряд сараи, мычали коровы, где-то хрюкала свинья, и в воздухе стоял запах навоза и солода. Слева от утоптанной тропинки примостился нарядный каменный домик; оштукатуренные стены и сад с маками и маргаритками резко выделяли его среди грязных амбаров. Позади него поднималась крутая лестница к монастырю.

Не успел Симон подняться и на пару ступеней, как позади него что-то громко хлопнуло. Пока лекарь соображал, откуда именно донесся звук, в одном из окон каменного домика он увидел густые клубы дыма. Должно быть, что-то взорвалось внутри!

Не раздумывая, лекарь развернулся, бросился к дому и вышиб дверь. Его окутал черный, пахнущий серой дым и не позволил ничего разглядеть.

— Всё… у вас всё в порядке? — крикнул он неуверенно.

Кто-то закашлялся, затем хриплый голос проговорил:

— Нет повода для беспокойства. Видимо, слишком много пороха. Но, насколько я могу судить, все в порядке.

Дым потянулся в открытую дверь, и взору Симона предстала самая удивительная комната, какую он когда-либо видел. Вдоль стен стояли грубо сколоченные столы, на которых расставлены были всевозможные приспособления необычайного вида. По левую руку Симон увидел серебряную коробку, внутри которой вращалось множество шестеренок. Рядом лежала кукольная рука из белого фарфора; голова куклы прокатилась по столу и остановилась, лишь стукнувшись о маятниковые часы с крошечными серебряными нимфами. С кривой усмешкой голова уставилась на Симона, затем веки ее опустились, и кукла, казалось, заснула. Далее на столах поблескивали десятки металлических деталей, о значении которых Симон мог только догадываться. Вся комната пахла серой и жженым металлом; закрытые ставни, несмотря на ясный полдень, едва пропускали солнечный свет. Бо́льшая часть комнаты по-прежнему скрывалась в мутной дымке.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация