— Ты сам все испортил, — сказал он своему отражению.
Он вышел из ванной пятнадцать минут спустя взяв из рук Изабеллы чашку кофе, уселся за барную стойку. За окном быстро светлело. Фэллон сделал несколько глотков, а потом все-таки решился нарушить неловкое молчание:
— Прости меня, ладно? Хотя знаю, что это ничего не исправит.
— О чем ты? — Недоумение Изабеллы, казалось совершенно искренним.
— Городок очень маленький. Обязательно кто-нибудь увидит, как я выхожу отсюда.
— И что же? — Изабелла открыла дверцу старинного холодильника, по-прежнему не понимая, чем он так озабочен.
— А то, что к полудню весь Коув будет знать, что я ночевал у тебя.
Она достала и масло и пожала плечами.
— И что из того?
Его ум, который всегда работал без сбоев, после такой реакции завис, словно, как компьютер, подхватил вирус. Фэллон не сразу осознал, что чувство, которое сейчас испытывал, называется смущением. Он никогда не смущался раньше. Ему пришло в голову немного усилить свои сверхспособности, чтобы лучше понять ситуацию, но, увы, это тоже не помогло.
— Тебя совсем не волнует, что все узнают, с кем ты провела ночь?
— Нисколько. — Изабелла засунула два куска хлеба в старомодный хромированный тостер. — У нас был сложный день. Чтобы расслабиться, мы немного выпили, поужинали, а потом ты уснул на моем диване. Такое с каждым может произойти.
— Только не со мной. И, черт побери, мы не только выпили и поужинали: у нас был секс.
Изабелла удивленно подняла брови.
— Ты так переживаешь за свою репутацию?
У него никак не получалось найти верные слова, и он твердил как попугоай:
— С сегодняшнего дня все в Коуве будут знать, что мы спали вместе.
— И что с того?
Фэллон отхлебнул из кружки, надеясь, что кофеин поможет ему рассеять странное смущение, которое не давало мыслить четко. Похоже, Изабеллу совсем не беспокоит, что кто-то узнает о событиях прошедшей ночи, но почему тогда это тревожит его? Фэллон не знал, что ответить на заданный себе вопрос.
— Или ты переживаешь из-за моей репутации? — догадалась наконец Изабелла. — Боже, это так по-джентльменски, но волноваться все равно не стоит.
— Угу. — Фэллон вдруг почувствовал, что ситуация быстро покатилась под откос, но как остановить несущийся поезд, не знал.
Его замешательство прервал звук сработавшего механизма, следом за которым послышался хлопок. На кухне высоко в воздух взлетели два кусочка хлеба.
— Тостер!
Один кусок ИОзабелле удалось поймать до того, как тот упал на пол, а второй, к счастью, приземлился на стол.
— Слава богу! — Она ослепительно улыбнулась Фэллон и как ни в чем не бывало заметила: — Сегодня не пришлось поднимать с пола. Конечно, я, как бывший работник общепита, в таких случаях всегда руководствуюсь правилом «быстро поднятое упавшим не считается», но порой бывает не очень-то удобно…
— Кто подарил тебе это чудо техники?
— Генри и Вера. Они обнаружили его в одном из гостевых домиков на территории «Морского бриза».
Долгие годы этот мотель стоял заброшенным, и вот несколько лет назад, под двусмысленным предлогом прав скуоттеров, туда вселились Вера и Генри Эмерсон и принялись перестраивать для собственных нужд. До сего дня никому и в голову не приходило их выгонять. Они держали здоровенных сторожевых псов, так что к воротам бившего мотеля местные жители не приближались на пушечный выстрел, а полиции до новых жильцов не было дела. Пока люди с армией так и не появились.
— Мне кажется, — заметил Фэллон, — при наличии постоянной работы можно позволить себе купить новый тостер.
— Наверное. — Она намазала хлеб маслом. — Но мне нравится этот: он такой винтажный, не находишь?
— Да, потому что это явный раритет: ему наверняка не меньше пятидесяти. Поражает, как он вообще еще работает.
— Генри его подремонтировал.
— Да уж вижу. Не каждый тостер способен выводить содержимое на орбиту.
— Точно. Мой такой единственный. — рассмеялась Изабелла.
А Фэллон подумал, что ничего не подарил Изабелле на новоселье.
Усевшись за стол, он с удовлетворением обнаружил тщательно продуманную сервировку на двоих. Ножи, вилки и ложки лежали на своих местах, как и аккуратно сложенные салфетки. Между подставками для тарелок, в маленькой вазочке благоухал живой цветок. Фэллона и порадовала ее забота, и опять смутила.
— Итак, ты готова рассказать, каким ветром тебя занесло в Скаргилл-Коув? — попытался он перейти к насущным проблемам и скрыть таким образом смущение.
— Позже. Сначала завтрак. Это самая важная часть дня.
Она положила ему огромный кусок яичницы с рикоттой, тост и свежую, сочную грушу, надеясь, что в старой поговорке есть смысл и что путь к сердцу мужчины действительно лежит через желудок. Такой внушительного вида мужчина должен хорошо питаться.
Фэллон ушел после третьей кружки кофе, захватив с собой часы. Изабелла стояла у окна и задумчиво смотрела ему вслед до тех пор, пока он не исчез в тумане, наползавшем на городок с океана.
На ее глазах он совершил убийство. Конечно, Фэллон был не первым опасным человеком, который встретился ей на пути, но тем не менее отличался от остальных. В современном мире такие, как Фэллон Джонс, попадались не часто: его жизнь подчинялась определенным правилам, и потому такие понятия, как «честь» и «репутация» для него много значили.
Кафе уже работало. Изабелла знала, что завсегдатаи за барной стойкой лакомятся вкуснейшими маффинами Мардж и кофе. Сейчас все увидят, как Фэллон пройдет мимо кафе по улице и поднимется в контору «Джонс и Джонс», а к полудню каждый житель городка будет знать, что он провел ночь с ней.
Изабелла улыбнулась и весело произнесла:
— Я вовсе даже не против!
Глава 9
— Мистер Джонс?
Фэллон, который как раз открывал дверь офиса, обернулся и увидел стоявшего у подножия лестницы Уокера.
Это было потому, что бродяга редко когда прятался под крышей дома, предпочитая свалки подворотни.
— Что-то случилось, Уокер?
Если у этой странной личности и было еще какое-то имя, то никто в Скаргилл-Коуве его не помнил. Из всех жителей города к Уокеру больше всего подходило прозвище бродяги, но, строго говоря, бездомным он не был. У него имелось убежище на скалистом берегу, где днем он мог вздремнуть. Все остальное время Уокер посвящал главному делу своей жизни — следил за порядком в Скаргилл-Коуве, — при чем отдавался ему со всей душой.
Мылся Уокер в горячих источниках Пойнта, одежду носил до той поры, пока не начинала расползаться. Когда ему требовалась новая, кто-нибудь из жителей оставлял нужные вещи на крышке одного из мусорных баков. Уокер брал лишь то, что находил на помойке: благотворительность его страшно обижала, как и милостыня.
