— А ты?
Опять игра в кошки-мышки — и опять ничья. Неужели он за тем ее и приглашал? Доун не могла даже как следует рассердиться, потому что тоже пришла с умыслом.
— Я имею в виду не только нашу работу. — Лониган погладил Доун по плечу, чуть не задев спрятанный под мышкой пистолет, и взял ее ладони в свои.
Она не сняла куртку, потому что по карманам было разложено оружие. Еще не хотелось демонстрировать пистолет, даже если Мэтт о нем уже догадался. Сзади, за окном кто-то маячил — не то Друг, не то враг. По спине пробежал холодок. Доун в очередной раз порадовалась, что вооружена.
Но тревожные мысли не остудили ее пыл: охваченная жаркой истомой, Доун предвкушала, что сейчас произойдет между ней и Мэттом, — он, похоже, преодолел робость.
— Сейчас я вся в работе, — вздохнула она. — От меня почти ничего не осталось.
Словно доказывая, как она ошибается на свой счет, он наклонился и потянулся к ней губами, теплыми, влажными… И Доун отпустила тормоза. Ее будоражило его возбуждение, загадочный наблюдатель за окном… Она разомкнула губы и порывисто подалась навстречу Мэтту. Надо стереть из памяти агрессию и жестокость, с которыми она сталкивалась по работе, посредством другого вида агрессии — тут все будет под контролем, она не раз это практиковала. Тело к телу, кожа к коже… Доун всегда одерживала верх в такой игре — то ли над партнером, то ли над Эвой, то ли над собой.
Она просунула язык в рот Мэтта — жадно, настойчиво. Мэтт со стоном сгреб в кулак прядь ее волос. Доун оттолкнула его, собираясь сесть сверху, раздавить, превратить в ничтожного раба.
— Подожди, — пробормотал он.
— Нет! — Она впилась в его нижнюю губу, скользя рукой вниз по груди, не давая ему подняться. В ответ он крепко схватил ее за запястье и сжал со всей силы.
Чудесно…
Ее тело еще помнило ту прекрасную ночь в больнице, когда Лониган совсем потерял голову. Доун, волнуясь за раненого Кико, хотела как-то отвлечься, и Мэтт откликнулся на ее бурные ласки.
От сладких воспоминаний она застонала. Стон отозвался эхом в груди — внутри была пустота.
«Иона!.. — подумала она. — Будь, как Иона. Используй меня, как я использую тебя. Той ночью тебе почти удалось…»
— Ну… — Желание знакомо изменило его голос. Невероятно знакомо…
В порыве страсти Доун укусила Мэтта за шею. Сердце выпрыгивало из груди, как вышедший из повиновения механизм. По венам разлилось приятное тепло, и Доун почувствовала горячую волну желания.
Мэтт, видимо, догадался, что она вот-вот бросится на него, как тогда, в больнице. Наверное, поэтому он сбавил темп, выпустил ее запястье, положил ладонь ей под голову, и его поцелуи стали неторопливее и глубже.
Доун сначала растерялась. Обычно к этому времени она успевала стянуть с партнера штаны, сбросить с себя одежду, довести дело до конца и принять душ.
Но Мэтт не позволил ей сделать по-своему. Он действовал медленно, наслаждаясь каждым поцелуем, каждым укусом, каждым касанием. Доун безуспешно пыталась выровнять дыхание. Сердце бешено стучало, а тело трепетало и таяло.
Неужели это секс?
Она решила ускорить процесс и как только дотронулась до его бедра, он, не прерывая поцелуя, перехватил ее пальцы.
— У меня для тебя что-то есть, — жарко выдохнул Мэтт.
Доун ощутила новый прилив желания.
— Не сомневаюсь.
— Доун… — Он волнующе засмеялся. — Ну, ради меня. Ты же любишь поиграть, вызов бросить…
Она мурлыкнула в ответ, и Мэтт улыбнулся.
— Иди сюда. — Он помог ей встать. — У меня для тебя что-то… В общем, увидишь.
О Господи!
Доун посмотрела на ширинку, предполагая обнаружить эрекцию, но выпущенная рубашка все закрывала — вот досада!
Мэтт подмигнул и скрылся в спальне. Без нее… Без нее?!
— Мне с тобой? — растерянно спросила она, мысленно скрестив пальцы. Какое разочарование!
— Нет-нет! Стой где стоишь. — Мэтт явно веселился.
Обалдеть. Она осталась в гостиной и, изнемогая от желания, с нетерпением ждала, когда же вернется Мэтт. Почему он столько копа…
Доун почувствовала странный озноб. Она нащупала револьвер и повернулась к окну, надеясь — и опасаясь — кого-нибудь увидеть.
«Стреляй же!» — скомандована темная часть ее души.
В саду никого не было, лишь ветер качал цветы.
— Готово! — объявил Мэтт.
Она вздрогнула и быстро спрятала оружие. Лониган вышел из спальни.
«Чуть снова не потеряла контроль, — раздраженно подумала Доун. — Ну-ка, соберись!»
Детектив ничего не заметил. Со свертком в руках он выглядел забавно.
— Ой, — обрадовалась Доун, — белье?
— Не совсем. — Мэтт покраснел. Покраснел!
Его смущение тронуло ее, и Доун ободряюще кивнула.
— Ну, что там?
— Я подумал… Это…
— Да не томи же! — Доун подлетела к нему. — На костюмчик французской горничной вроде не похоже…
Он не отдал ей подарок.
— Позволь сначала объяснить…
Доун налетела как ураган, выхватила у Мэтта пакет и развернула: платье — тонкое, полупрозрачное, с цветочным рисунком. Она не могла прийти в себя от удивления.
— Я увидел его в витрине одного винтажного магазина, — пояснил детектив, еще больше пунцовея. — Представляешь?
Представлять не хотелось.
Доун застыла, перебирая пальцами ткань, не веря — не желая верить — глазам. Она держала копию платья, в котором снималась Эва Клермонт в знаменитом фильме «Мечтательница». Однажды за ланчем Доун упомянула Эву, и на лице Лонигана тут же возникло глупое выражение… Как, впрочем, и у всех мужчин!
— Надеюсь, ты не ожидаешь, что я это одену? — процедила она дрожащим от злости голосом.
— А… — Он растерялся. — Я просто…
— Признайся, без этой тряпки я тебе нравлюсь?!
— Доун, погоди, погоди… Я не имел в виду…
— Ты пошутил?
Он помотан головой. Платье оттягивало руку, как пудовая гиря. Если бы во взгляде Мэтта не промелькнуло нечто похожее на разочарование, наверное, она бы простила.
Простила бы.
На нее накатила необъяснимая, всепоглощающая ярость. Доун так боролась за то, чтобы в ней не видели дочь знаменитой мамочки! Ведь она не унаследовала красоту Эвы… Эва опять осталась победительницей — сначала покорила Жаки, а теперь, что самое обидное, Мэтта.
— Ясненько… — сказала девушка, отступая назад. — Ты из тех, кто встречается со мной, потому что Эва — моя мать? Ты закрывал глаза, когда мы целовались, чтобы не видеть мою заурядную физиономию?
