– Кто сегодня дежурит?
– Ты, Биргитте и Карен.
Ты больна. Не я.
– Что это?
Женщина с разными глазами увидела вывеску над кафе.
Дом престарелых Хёвиквейен отмечает 10-летие!
– О, будет здорово. Большой праздник в пятницу.
– Боже, как мило!
– Ты придешь?
– Конечно, конечно, приду.
Вы все больны. Это не настоящая реальность.
– Кто-то из девочек говорил про разминку перед банкетом. Хочешь поучаствовать?
– Конечно же, хочу, это так мило. Взять что-то с собой?
– Поговори с Биргитте, это она организует.
– Хорошо, поговорю.
– Жду не дождусь праздника!
– Я тоже.
– Хорошей смены, Малин.
– Спасибо, а тебе хорошей дороги домой. Передавай привет мужу.
– Спасибо, передам.
Женщина с голубым и карим глазами налила себе кофе и села притворяться, что читает газету.
36
Миа Крюгер сидела в солнечных очках на верхнем этаже отеля, где подавали завтрак. Дико болела голова, и она почти не помнила конец вчерашнего вечера. Она вела Сюсанне домой, но, видимо, их занесло в еще один бар по пути. Где они были? Миа осушила стакан апельсинового сока и заставила себя съесть пару кусочков бекона. Ее по-детски затошнило, и она поняла, что жалеет о вчерашнем. Она звонила Холгеру пьяной? Как будто кто-то спрятавшийся глубоко внутри подсказал ей, что надо непременно рассказать ему, чтó она заметила и что это не может ждать. Как-то так. Сюсанне выползла из туалета. Протрезвев, она выглядела хуже Мии.
– Пора нам заканчивать с этим, – вздохнула она, словно прочитав мысли Мии.
Она плюхнулась на стул и схватилась за голову.
– Совершенно верно, – кивнула Миа. – Плохая компания.
– Я – плохая компания? – спросила Сюсанне.
– Нет, нет, я не это имела в виду. Мы окружаем себя плохой компанией, это не наша вина, – улыбнулась Миа.
– Актеры. Чертовы самовлюбленные макаки. Вообще кому какое дело? Мерзкие насекомые, спят друг с другом, рассказывают друг о друге все подряд и думают, что всем интересно, кто какую роль получил и что он думает о том, что она думает о том, что режиссер спит с другой вместо нее.
– Давай, выговорись, – хохотнула Миа из-под очков.
– Да, блин, сволочи. Посмотри на меня, посмотри, посмотри – я все еще как школьница.
Миа была так близка к разгадке вчера, почти решила ее. Сейчас она очень хотела запереться в своем номере и снова зарыться в материалах по делу. Вот чего ей хотелось. Углубиться в дело. Вот где ее дом. Это хорошее место.
– Черт, у нас в двенадцать сегодня костюмы и грим, я напрочь забыла, – выругалась Сюсанне.
– Костюмы и грим?
– Первая репетиция с костюмами, всем реквизитом, ну и все такое.
Миа кивнула, посмотрев на часы.
– Ты успеешь, сейчас только половина одиннадцатого.
– Почему ты вчера написала вступительную реплику Гамлета на своем листочке?
– По работе. Не могу рассказывать.
– Понимаю, – кивнула Сюсанне. – Просто подумала, это немного странно.
– Может быть.
– Это про пропавших девочек?
– Я не могу говорить об этом, Сюсанне.
– Я сказала кое-кому в театре, что знаю тебя, это было глупо с моей стороны?
– Нет, ничего страшного, а что?
– У нас в ансамбле есть девушка, Пернилле Люнг, играет Офелию. Она тетя одной из пропавших девочек. Совершенно разбита.
– Вот как.
– Андреа. Ты знаешь?
– Я не могу об этом говорить, Сюсанне.
– Нет, конечно. Просто подумала, что это странно.
– Что странно?
– Ну, что она исчезла прямо перед премьерой, и что на твоем листочке эта вступительная реплика. Подумала, вдруг тут есть связь.
Миа улыбнулась и положила ладонь на руку подруги.
– Мы больше не будем говорить об этом, у вас там в театре и так достаточно драмы, правда? Это просто случайное совпадение, хорошо?
– Хорошо, – кивнула Сюсанне. – Чертов алкоголь, только жалеешь потом о нем.
– Согласна, – улыбнулась Миа. – Я больше никогда не буду пить.
– Да-да, я всегда так говорю на следующий день, – посмеялась Сюсанне. – Но как только я снова прихожу в себя, я как будто забываю о своем обещании. Разве это не странно?
– Да, очень странно, – улыбнулась Миа.
– Мне пора бежать, – сказала Сюсанне, поднявшись. – Надо заскочить домой, переодеться перед репетицией. А то будет слишком много скользких взглядов, если я приду в той же одежде, что и вчера. Все тут же начинают переглядываться и обсуждать, кто сегодня ночевал не дома, понимаешь?
– Понимаю, – кивнула Миа.
Она встала и обняла Сюсанне.
– Спасибо за помощь, – сказала Сюсанне. – Увидимся как-нибудь в ближайшее время?
– С удовольствием. Но никакого пива. На чай или что-нибудь такое.
– Окей, – улыбнулась Сюсанне.
Светловолосая девушка взяла сумку и вылетела из главного входа отеля, изо всех сил стараясь казаться трезвой.
37
Холгер Мунк сидел у кабинета Миккельсона в Грёнланде в легком раздражении. Он жалел, что согласился на прослушку телефонов, теперь все должны ходить на эти личные встречи, лицом к лицу. У него не было на это времени. Девочки еще живы, но скоро умрут. Так и будет. Если это тот же преступник. А это был он же. Чуть-чуть другой метод, отклонение от схемы, но это он же. Женщина. Но у них ничего на нее нет. Тысячи звонков, но ни один ни к чему не привел. Абсолютно ни к чему. Если наблюдения свидетеля верны, конечно. Он внушал доверие. Пенсионер. Женщина. Между тридцатью и тридцатью пятью годами. Примерно метр семьдесят роста. Волосы собраны в тугой хвост под капюшоном. Прямой нос. Это может быть кто угодно. Где она держала их в заключении? Мертвы ли они уже?
Мунк достал из кармана жвачку и забарабанил пальцами по стулу. Он договорился с Мией забежать в дом престарелых, быстро переговорить с матерью, наконец сделать это, но уже подумывал все отменить. У него просто не было времени. Во всяком случае, если надо тратить полдня на ненужные встречи, как сейчас. Быстро забежать в дом престарелых, сказать, что он думает, и бежать дальше. Как-то так. Он должен сказать ей, пока не слишком поздно. Пока все наследство не получил какой-нибудь шарлатан, пообещавший ей вечную жизнь на небе. Он кинул взгляд на часы в телефоне, чувствуя все большее раздражение.
