Андреа и Каролине нет. Они исчезли из-под его присмотра, уже после того, как он взялся за дело. Скоро их усыпят. Помоют. Оденут в кукольные платья. Повесят с рюкзаками на спине. Если он не найдет их первым. Холгер почувствовал себя затерявшимся в тумане. Он не знал, куда идти. Что должно быть следующим шагом? Женщина, которую никто не знает, – это единственное, что у них есть. Трансвестит Рогер Баккен. Этот след для них почти оборвался. Миа звонила ему посреди ночи, хотела рассказать что-то срочное, но бормотала так невнятно. Ему пришлось попросить ее лечь спать. Прослушка телефонов. Нет, это никуда не годится. Надо поговорить с Габриэлем. Можно же, наверное, удалять личные разговоры. Не вносить их в отчеты. Как вчерашний разговор с Мией.
– Холгер, входи.
Миккельсон выглядел обеспокоенным, Мунк мог сосчитать складки на его лбу.
– Как наше положение? – спросил он, когда Мунк сел.
– Так же, как вчера. Никаких новостей о женщине с фоторобота, мы продолжаем проверять, но, судя по всему, дохлый номер, к сожалению.
– «Альфа-один» – и никаких следов девочек, как это возможно?
Вдруг Мунк почувствовал себя снова на школьной скамье. У ректора в кабинете, слушая выговор. Ему это очень не нравилось, но сейчас он ничего не мог поделать.
– Я сам не понимаю как. Все выглядит очень хорошо спланированным, вот что я могу сказать. Если бы это было случайно, мы бы давно поймали ее.
– Этого недостаточно, просто недостаточно, – зарычал Миккельсон.
– Ты меня за этим сюда позвал? Взбучку я мог и по телефону получить.
– Нет, извини.
Миккельсон снял очки и потер глаза. Плохой знак. Сейчас что-то будет.
– На меня надавили сверху, – продолжил он, надев очки обратно на нос.
– Кто? Министерство юстиции?
– Да, почти.
– Мы делаем все что можем.
– Да, это я объяснил, но дело не в этом.
– В чем проблема? – спросил Мунк.
Он уже начал терять терпение. У него полно дел поважнее.
– Это касается Мии, – сказал Миккельсон, посмотрев на Мунка.
– Что с Мией?
– Ну… – Миккельсон снова снял очки. – Они считают, она представляет риск. Меня попросили отстранить ее от дела.
– Отстранить ее от дела? Ты что, полный идиот? Мы только что привезли ее сюда. Она не хотела, ты это понимаешь? Она не хотела, а мы ее уговорили. Потому что мы чертовы эгоисты. А теперь снова убрать ее? У меня просто нет слов.
– Ну, полно, Мунк. Я не это имел в виду.
– А что ты имел в виду?!
– Я имел в виду… – он снова снял очки. Морщины на лбу будто стали глубже. – То есть… ну… она вполне… здорова?
– У меня нет на это времени, – выдохнул Мунк, поднявшись. – Две девочки в плену где-то там, а министерство юстиции умудряется делать вот эти высеры? У нас нет что ли других вещей, о которых надо думать?
– Следи за языком, Мунк, ты на работе.
– Ох, заткнись, Миккельсон. Кадры? Ты серьезно? Слухи о кадрах? Мы об этом должны беспокоиться сейчас? Об этом думает министерство? А что оно думает о тех случаях, когда мы выглядели отлично благодаря Мии? Тот русский дипломат, любивший убивать шлюх? Кто позаботился о том, чтобы все выглядело хорошо? Это был ты, Миккельсон? Ты там был? Те двое пенсионеров, которых ограбили и убили в собственном доме в Кульсос? Ты пекся о том, чтобы все разрешить, Миккельсон? Что тогда подумали в министерстве?
Мунк встал и пошел к двери.
– Я полностью отдаю себе отчет в том, что Миа сделала для нас, – сказал Миккельсон. – Страна благодарна ей, ты это хочешь услышать? Спасибо-спасибо. Норвегия благодарит ее. Но пришли другие времена. Бьёрн Дэли и Вегард Улванг. Потрясающие лыжники. Куча золотых медалей. Но ведь больше нет? Мы не можем отталкиваться от этого сегодня, ты понимаешь, о чем я?
– Господи, – вздохнул Мунк. – Нет, я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. Какого хрена ты приплетаешь сюда каких-то лыжников? Ты совсем потерял нюх? Мы говорим о смерти, Миккельсон, а не о взрослых людях в трико, пытающихся прийти к финишу первыми. Смерть, Миккельсон. Две девочки шести лет. Понимаешь?
Мунк взялся за дверную ручку. Он был в ярости.
– Ладно, ладно, – сказал Миккельсон. – Я не хотел, чтобы так вышло. Она может продолжать работать пока что, но после закрытия этого дела ей придется закончить. Пойми, Мунк. Ей нужно будет уйти, в любом случае. Я ничего не могу тут поделать. И еще…
Он открыл ящик и достал оттуда визитку.
– … она должна сходить к нему.
– Психиатр?
Миккельсон кивнул.
– Это требование министерства.
– Черт тебя подери, Миккельсон. Почему ты не сказал об этом, прежде чем я вытащил ее с острова?
Миккельсон развел руками.
– Политика.
– В жопу твою политику.
Он положил визитку обратно на стол к Миккельсону.
– Она не пойдет ни к каким психологам.
– К психиатру.
– Ох, да заткнись ты уже. Один черт. У нее много работы. Я несу ответственность за это, я уже сказал.
– Это не тебе решать.
Начальник полиции открыл свой ноутбук и запустила аудиофайл. Мунк сразу узнал голоса. Это был его телефонный разговор с Мией прошлой ночью.
– Мунк, слушаю.
– Холгер, Холгер, дорогой Холгер…
– Миа, это ты? Сколько времени?
– Это не настоящее. Это просто игра. У Рогера Баккена был один глаз голубой, а другой карий. Сюсанне, мы заходим сюда. Да, ложись. Я помогу тебе раздеться. Ты слышишь, что я говорю, Холгер?
Гнусавый голос Мии. Мунк вздохнул, когда Миккельсон выключил запись.
– Есть необходимость слушать дальше? – спросил он.
– Она просто напилась, и что теперь?
– Как бы это выглядело, если бы дошло до газет, как думаешь?
Мунк сел обратно на стул.
– Ладно, – сказал он. – Она сходит к этому психиатру, хорошо? Мы закончили на этом?
– Теперь закончили, – ответил Миккельсон.
Мунк взял визитку со стола и вышел из кабинета, не сказав больше ни слова.
38
Миа стояла на тротуаре и ругала себя за то, что согласилась поехать с Мунком в дом престарелых. После завтрака с Сюсанне она сразу же вернулась в постель. Конечно, не без угрызений совести, но она так устала, и самолечение на острове все еще давало о себе знать. И ведь она все время работала, голова не отдыхала, лежала ли она под одеялом, сидела ли в машине или в офисе, она была постоянно на работе. От мыслей не было покоя. На секунду она перенеслась на остров. К восходу на море. Ей нужно много спать. Уже слишком поздно. Разговор с матерью – он же должен сам справиться? Она достала из кармана пастилку, думая, позвонить ли ему, извинившись, и найти предлог не ходить, но было уже поздно. Она тихо выругалась на саму себя и села в «ауди», подъехавшую к тротуару.
