Он вовремя остановился на полуслове, сообразив, что не следовало говорить точный адрес планируемой отправки. А я мысленно возблагодарил судьбу, что успел. Хотя ещё и не факт…
Эрги’с я спрятал обратно и первым заметил крота, заглядывающего внутрь зала. О чём и сообщил со скепсисом:
– Никак стража наконец-то прибежала!
После чего подал голос шаман, отдав на местной тарабарщине какое-то распоряжение. Мне его тут же перевели:
– Его святейшество приказал немедленно доставить твою женщину, небесник. Если она ещё спит – её принесут. Она возле алтаря. Это тут, совсем рядом.
Неприятно оказалось даже представить, как когтистые лапы будут касаться прелестного тела. Возможно, следовало самому отправиться вместо стражников, волоча за собой Тарли Второго. Но мало ли что? В этом осином гнезде могла идти борьба за трон не на жизнь, а на смерть. Я главного шамана уволоку, а… он уже и не главный. И тотчас новый божок (пусть и тот же на диво живчик-толмач) кидает нам вслед приказ «Уничтожить!» Тогда как сам по запутанным и извилистым тоннелям убегает в тартарары.
«Лучше держать эту коблу под присмотром! И Машке ничего не будет, если чуть потискают: ей не привыкать! Каждую ночь мужиков меняет. Овца похотливая!.. Что б её…»
Неуместную ревность постарался задавить волевым усилием. Тут несчастье с подругой, а у меня такие злобные мысли в её адрес? Нехорошо-с!
Хотя увидев, как и в каком виде два стражника принесли пленницу, ещё более злобные мысли появились совсем по иному адресу. Мария оказалась обнажённой, да так и связанной на голое тело. Лишь сверху её закутали в подобие громадной простыни. И в таком виде моя подруга извивалась, взвизгивала и сквернословила. Ну и я бы на её месте не подбирал деликатных выражений. Наверняка, пока она была сонная, её раздели, порезав одежду на лоскуты, и приготовили к чему-то особенному.
О чём она и заявила с возмущением, прекрасно рассмотрев не только сорванные ворота и горы разорванной плоти перед ними, но и меня, стоящего в зале в самой удобной для обороны позиции:
– Эти твари меня привязали к алтарю!
Стражники уложили дёргающееся тело у моих ног и прыснули обратно с завидной для любого спринтера скоростью.
Тогда как толмач давно изгалялся в витиеватых объяснениях:
– Мы светлейшей гостье решили оказать великую честь: поправить её драгоценное здоровье на нашем алтаре! Тем более что алтарь нашего анклава считается самым святым, самым исцеляющим во всей преисподней. Но ложиться на алтарь в одежде – святотатство, поэтому наши женщины раздели светлейшую со всем почтением и набожностью…
Он частил словами, так и оставаясь на коленях и ещё при этом начав кланяться чуть ли не постоянно. Тогда как я присел, освобождая подругу вначале от простыни, а потом и от пут в виде гибкой пластмассовой ленты. Только по ленте можно было судить о высоких технологиях этого мира. Однако кто создавал такую прочнейшую пластмассу? Сами гоягры? Или им велись поставки со стороны небесников? Плевать!
В любом случае моё условие о неприкосновенности оказалось попрано изначально. Пусть бы хоть толмач не врал и не выкручивался, а то он делал и себе, и остальным придворным медвежью услугу. Извинился бы за недоразумение – имел бы шанс выжить. А так… Вуаль Светозарной охранила Марию от более страшных ран, но красные полоски на теле, скорее всего, станут синяками и без моей помощи скоро не сойдут. Но именно эти самые полоски и решили участь элиты данного анклава.
Да ещё и слова Даньё вспомнились о гояграх вообще и о страхе от них в частности.
Ивлаева встала, закуталась в простыню, чтобы та не мешала ей быстро идти, и уже совсем иначе взглянула на меня. Не просто вопросительно, а словно извиняясь. Увлекая её к выходу, я прервал разглагольствования придворного, продолжавшего кланяться:
– Ладно, мы уходим! Кому из наших вождей передать от вас личное приветствие?
– Его сиятельству Оркуостру Светлому!
И в данном случае мне плевать на какого-то там вождя, но уж страшно ненавижу двурушничество и двойные стандарты. Коль чонризы и оснаги сражаются со здешней мерзостью, то зачем, спрашивается, небесники имеют тайные контакты с преисподней? А вот нечего! Перебьются! Не ведомо, вернусь ли я в этот мир ещё хоть раз, но имя Оркуостр запомню. И при случае устрою ему и его окружению промывание мозгов. А вот нечего поддерживать похитителей! И нечего потворствовать здешним уродам в их насилии и прочей мерзости, творящейся на окровавленных алтарях.
Ну а с самими уродами разговор у меня короткий. Тем более что толерастов, стоящих у меня над душой и грозящих какими-либо санкциями, не существовало.
На выходе из зала я остановился, рассмотрел диспозицию впереди, затем оглянулся на тех, кто остался сзади, усилил голос и провозгласил:
– Никому не позволено похищать иных людей! Никому и никогда! За это во все времена и по всем законам полагается смертная казнь!
Одновременно с последним словом послал щедрый по силе эрги’с в завывшую толпу придворных и со спокойной совестью двинулся прочь из этой юдоли агрессивной алчности, религиозной ограниченности, тупости и скудоумия. Затем заставил Машку двигаться слева от меня и чуть сзади, придерживаясь за мой пояс. А сам, не скупясь, принялся разбрасывать по анклаву очень, ну очень горячие гостинцы.
Мы возвращались домой, но про нас здесь ещё долго будут помнить.
Глава 10
Рутина ожидания
Когда тело Платона Когуярского исчезло в портале перехода, обе принцессы облегчённо вздохнули. Встали с пола, оставив на нём арбалеты, и перешли к обмену мнениями:
– Ну, раз уж Платон за ней отправился, то всё будет в порядке.
– И мне так кажется…
– Причём он вполне чистый и без каких-либо повреждений. Ты заметила?
– Ещё бы! Даже кепи от формы атрегута на месте. То есть нисколечко в мазуте не испачкался. И уж тонуть тем более не собирался.
– Тогда получается, что Машка отправилась туда совершенно бессмысленно?
– Да уж! Из-за своего неуместного чувства противоречия и неумения думать головой.
– Излишняя гордыня её тоже испортила. Категорически не хочет прислушиваться к мнению других. Даже нас ни во что не ставит.
– Увы! И вот если с дурой что-то случится, что будем делать?
– Будем надеться, что Платон её вытянет из любой напасти, но вот наказать эту зазнавшуюся императрицу следует обязательно.
– И хорошенько наказать! Чтобы больше неповадно было кидаться в разные рискованные авантюры.
– Ага, только вот кто накажет? Хоть бы быстрей к нам Борис пожаловал…
– Фи! Сомневаюсь, что Борька справится с этой цацей. Она ведь теперь почти бессмертная. Ха! Великая Светозарная! С такой фифой даже великий убийца императора зроаков вынужден будет разговаривать шёпотом и с придыханием.
