У Фелиции увлажнились глаза.
– Я знаю. Это просто от безызвестности…
Дубн неловко усмехнулся.
– Понимаю тебя. Когда сидишь в этом курятнике, какие только дурацкие мысли в голову не лезут… Постой-ка! У меня кое-что есть для тебя.
Он протянул лекарше небольшой тряпичный сверток, одновременно ловя взгляд Юлия и выразительно кивая головой на дверь. Санитар понял намек и, бормоча про какие-то дела, вышел наружу. Лекараша тем временем развязала тряпицу, где лежал небольшой кинжал в ножнах из мягкой кожи.
– Как это понимать?
– Для твоей защиты. Помнишь легионера, которого ты вчера выписала? Он по моей просьбе это и принес. А теперь поклянись, что всегда будешь его носить, пока за тобой не придет Марк. Мало ли что случится, ты должна быть способна за себя постоять. Не мне тебя учить, в каких местах человек особенно уязвим, пусть и для небольшого клинка, а этот сгодится и на то, чтобы перерезать глотку. Перевязь лучше всего закрепить чуть выше колена да прикрыть подолом столы.
Фелиция извлекла клинок из ножен и опытным взглядом, привыкшим оценивать качество хирургического инструмента, осмотрела его пятнадцатисантиметровое, острое как бритва лезвие.
– Дубн, я приносила клятву спасать людские жизни, а не наоборот.
Здоровяк-центурион покачал головой, не теряя добродушную улыбку.
– Времена уж очень неспокойные, а ты слишком дорога моему другу, чтобы я позволил тебе расхаживать безоружной. Что, если бриганты ворвутся в этот форт?
Тунгрийские когорты двигались походной колонной по два по хорошо утрамбованной тропе, что вела от сгоревшего становища к опушке леса, за которым лежала равнинная пойма Красной реки. Мягко раскачивавшиеся ветви над головами разукрашивали ауксилиев пятнистым рисунком солнечных зайчиков. Наконец войска вышли на всхолмленную равнину. За спиной остался лес, в котором Кальг намеревался устроить засаду и перебить легионы, и лишь счастливая случайность позволила одному из солдат Марка заметить вениконских союзников коварного вождя. Выбравшись на пологие холмы, центурии перестроились в парадный порядок и принялись ждать, пока подтянутся остальные подразделения, находившиеся под командованием трибуна Скавра.
Двигаясь в голове Девятой центурии и не до конца оправившись от внезапной и столь жестокой гибели Руфия, Марк тем не менее явственно ощущал, что подавленность разделяли и все его люди. Когда когорта остановилась, он вышел вперед и, встав перед строем, принялся оглядывать свою сотню пустым, ничего не выражающим взглядом. У него екнуло сердце: до сознания дошло, что отсутствует Шестая центурия вместе со своим командиром Руфием, чью крепкую, ладную фигуру он так привык видеть неподалеку. По прошествии нескольких минут из-за деревьев показалась еще одна легионерская колонна, чьи центурии принялись разворачиваться напротив тунгров, пока вся равнина не оказалась покрыта выстроенными подразделениями. Примипил Фронтиний заговорил, не сводя глаз со знамени, где был изображен вепрь в прыжке. Этот символ принадлежал Двадцатому легиону уже больше столетия.
– Нам оказана честь. Легат Двадцатого разрешил поиграть со своей Первой когортой. Должно быть, ты чем-то произвел на него впечатление, трибун.
Скавр кивнул, следя за тем, как пятерка сотников идет вдоль строя двойных центурий, проверяя снаряжение людей с таким тщанием, словно им предстоял триумфальный марш по Риму. На замечание помощника трибун ответил вполне будничным тоном:
– Спорить не берусь. Думаю, что между Постумием Авитом Макрином и моим благодетелем были неплохие отношения, пока его не перевели из метрополии на службу в Британию… А-а, вот и их трибун соизволил пожаловать. Примипил, я бы рекомендовал не вмешиваться, а предоставить беседу мне. Что бы он ни говорил. Мы имеем дело с выходцем из весьма почтенного семейства, и вряд ли ему здесь очень уютно.
Они молча дождались, пока трибун Двадцатого не пересек расстояние, разделявшее обе когорты. Примипил Лената следовал за своим командиром на дистанции одного шага. Ленат остановился напротив Скавра и сухо кивнул; примипил же вытянулся по стойке смирно и ел глазами воздух где-то над макушкой Скавра. В возрасте лет двадцати пяти, трибун Ленат был выше среднего роста, черноволос и широколиц. Его физиономия – что неудивительно при сложившихся обстоятельствах – носила все признаки глубокого неудовольствия.
– Трибун! Марк Попиллий Ленат, командир Первой когорты Двадцатого доблестного и победоносного легиона, прибыл в твое распоряжение!
Скавр держал паузу, не сводя с молодого офицера внимательного взгляда, и, казалось, чего-то ждал. После довольно долгого молчания Ленат вздернул бровь.
– Что-то не так, трибун?
– Небольшая тонкость военного устава, Попиллий Ленат. Боюсь, что офицерам приданных подразделений полагается приветствовать своего командира.
Ошарашенный Ленат вздернул и вторую бровь. Скавр с делано серьезным видом кивнул, стараясь не выдать, до чего забавно выглядит сейчас физиономия собеседника.
– Да-да, я твой командир, Попиллий Ленат, и я жду от своих офицеров полного соблюдения правил воинской вежливости. Когда я что-то приказываю, полагается отдавать честь и подтверждать услышанную команду. Короче говоря, трибун, я хочу, чтобы ты вел себя согласно текущей иерархии наших должностей, по крайней мере, на то время, пока твоя когорта находится в моем распоряжении.
Молодой аристократ изумленно вытаращился на Скавра.
– Ты серьезно? Я должен салютовать тебе? Но ведь я…
Кивнув, Скавр вскинул ладонь, требуя помолчать.
– Да, знаю, ты – трибун в широкополосчатой тунике, который до сих пор салютовал лишь своему легату, который, под стать тебе, тоже происходит из сенаторского сословия. А я, как нам обоим прекрасно известно, отношусь к всадникам, и полосы моей туники куда у́же твоих. При любых иных обстоятельствах мне пришлось бы первому отдавать честь представителю высшей аристократии. Если нам когда-либо доведется повстречаться на улицах Рима, то я незамедлительно и по всей форме отсалютую человеку, выше меня стоящему в обществе. Однако сегодня, трибун Ленат, тебе придется смириться с необходимостью салютовать мне, и я очень рекомендую привыкнуть к этой мысли как можно раньше. В отличие от ряда других старших офицеров из моего сословия, я не намерен закрывать глаза на нарушения уставных требований, раз уж мы оба выбрали себе военную стезю.
Ленат глядел на него так долго, что примипил Фронтиний уже решил про себя, что аристократ умышленно ведет себя столь наглым образом, и внутренне сжался, ожидая взрыва, который, как он знал по опыту, обязательно последует со стороны Скавра. Затем молодой трибун просто вскинул ладонь в военном приветствии. На его лице было написано веселое недоумение.
– Прошу извинить меня, трибун, просто я как-то не привык выслушивать приказы от людей в чине ниже легата. А твой совет приму к сведению и постараюсь учесть на будущее.
Скавр бесстрастно кивнул.
