Собрав цветы, Мод вышла вслед за мной из салона и заперла дверь. Прощальный поцелуй, и я был свободен. Но всю обратную дорогу до Швейцарского Коттеджа я чувствовал, что люди поглядывают на меня с любопытством.
Фелтон как раз вышел в холл Хораполло-хауса. Увидев мою прическу, он поднял брови.
— Вижу, мисс Боулскин уже приложила свою руку, — сказал он, — Ты похож на архангела Люцифера. Можешь сейчас ничего не рассказывать, просто вечером запиши все в дневник и покажи мне его после завтрака.
Итак, разжившись кое-чем на кухне, я засел в своей комнате — а на самом деле в камере, — чтобы все это записать. Забавно, однако я обнаружил, что когда я думаю о Мод, в моих мыслях есть что-то эротическое.
17 июня, суббота
За завтраком Лору и восхитили, и позабавили мои волосы. После завтрака Фелтон кинул мне пачку банкнот и схватил дневник, сгорая от нетерпения узнать, что же произошло вчера вечером. Не обошлось и без язвительных ухмылок по поводу моей «уснащенной жаргонизмами социологической трескотни». Но на этот раз основное внимание Фелтон уделил тому, что я собираюсь сделать с Мод, когда заманю ее в Ложу.
— «Тогда остальные посвященные сорвут с нее… После этого я заставлю… Потом… Потом… Тогда… Наконец… И демоны будут питаться ее безумием». Я вижу. Non Omnis Moriar, что для своих чахлых эротических фантазий ты предпочитаешь форму паратаксиса.
Я не ответил, потому что понятия не имел, о чем он толкует. К чему относилось это словечко — «паратаксис»: к «наготе», «судорогам», «крови поросенка»? Или к чему-то еще?
Фелтон выдержал паузу, прежде чем вызволить меня из затруднительного положения.
— Я имел в виду, что твои предложения следуют одно за другим и одно от другого не зависит. Так маленькие дети рассказывают про какой-нибудь фильм. «И тогда большой дядя вошел в комнату и убил тетю, которая была там. Потом она умерла. А потом второй дядя, который был в комнате, выстрелил и убил первого…»
Потом Фелтон стал распространяться о том, что моя писанина напоминает бульварные романы какого-нибудь Денниса Уитли. Но не только писанина, но и мои фантазии насчет Мод похожи на гнусные мысли какого-нибудь сластолюбца-злодея из романа Уитли. Но про себя я подумал, что если уж Фелтон так презирает романы Уитли, то откуда он так хорошо знает, что в них написано?
— Когда расположение звезд будет благоприятным и все необходимые приготовления будут закончены, ты действительно лишишь девственности мисс Боулскин, — сказал Фелтон (таким тоном, как будто обещал мне нечто удивительное). — А до тех пор, — продолжал он, — ты будешь ждать слова Магистра и обращаться с мисс Боулскин со всем почтением, какого заслуживает юная леди. Целуй ее, обнимай, танцуй с ней, но не предпринимай никаких дальнейших шагов без нашего разрешения. Я вижу, ты пригласил ее в Хораполло-хаус. Пожалуй, это было чуточку преждевременно. Тем не менее, полагаю, было бы несколько странно отменять это приглашение. Думаю, ее визит должен быть недолгим, а потом ты поведешь ее куда-нибудь потанцевать. В конце концов, сегодня суббота, не так ли? Почему бы тебе не позвонить ей прямо сейчас и не предложить такой вариант?
Я сделал как мне было велено (причем Мод пришла в восторг при упоминании о танцах). От одной мысли о предстоящем вечере мне стало плохо, и я пошел к себе наверх — поработать над уравнениями межгрупповой динамики. Что касается «социологического жаргона», то тут Фелтон не прав: у любой научной дисциплины — свой особый глоссарий. В этом отношении оккультизм не исключение: гримуар, ларвы, клиппот, эликсир жизни, созидание, шакти, атанор, Mutus liber, Мать Мерзостям, кадило, congressus subtilis. Отчасти задача чародея — умело пользоваться языком ведовства. Мне было трудно сосредоточиться на работе. Я все пытался догадаться, зачем Ложе может быть нужна какая-то парикмахерша. В конце концов я узнаю зачем. А до тех пор — жаль, что Салли сначала ушла из Ложи, а потом бросила и меня.
Я приехал к Мод сразу после семи. Мод оделась специально для танцев — по крайней мере, она так считала. Она натянула облегающее блестящее темно-синее длинное узкое платье с узором из извивающихся огнедышащих драконов. Такое платье могла надеть китайская наложница, разумеется, если только она не собиралась в тот вечер на танцы. Мод представила меня своей соседке — нервной студентке юрфака с глубоко посаженными глазами. Сначала мне показалось, что я ее напугал, но потом я понял, что она боится любого шороха. Быть студенткой юрфака — это совсем не смешно. Им всем приходится корпеть как проклятым.
У них общая гостиная, кухня и ванная. Спальня Мод обставлена без излишеств, и ничего особенного про нее не скажешь. На стене увеличенная фотография Хонор Блэкмен в костюме из черной кожи и плакат к фильму «Барбарелла». Шкаф с зеркальной дверцей. На туалетном столике — потрясающий набор косметики. Костюм для каратэ небрежно брошен на кресло. Рядом с ее кроватью — пластмассовая голова клоуна. Голова набита землей, и вместо волос растет трава. Пару раз в неделю Мод подстригает эту травку маникюрными ножницами. Еще рядом с кроватью целая кипа женских журналов и роман Алистера Маклина в мягкой обложке. Мод вытащила из шифоньера черный блестящий хлорвиниловый плащ и сказала, что готова отправиться в Хораполло-хаус. Я спускался вслед за ней вниз по лестнице и в ужасе заметил, как блестящий плащ подчеркивает ширину ее зада.
Мы сели в автобус, идущий до Швейцарского Коттеджа. По дороге я гадал, какое впечатление произведет на Мод Хораполло-хаус. Если даже Салли, увязшей по уши в эзотерике, Ложа не понравилась, то я не могу себе представить, чтобы Мод, которая совсем далеко от всего этого, отнеслась к Ложе благосклонно. А Мод, похоже, одолевали дурные предчувствия. Думаю, она надеялась произвести благоприятное впечатление на живущих в доме, но никак не могла понять, что это за люди. Она вошла в двери Хораполло-хауса робко и с широко раскрытыми глазами. Она была похожа на кухарку, которую пригласили войти в большой дом через парадный вход. Тем не менее миссис Гривз, которая как раз прибиралась в холле, почтительно отступила перед ней, как перед принцессой.
Я показал Мод столовую, библиотеку и несколько лекционных аудиторий. Проходя через холл, я заметил, как Лора смотрит на нас с площадки второго этажа. По ее лицу ничего нельзя было понять. Когда я следующий раз посмотрел наверх, ее уже не было. Я не стал показывать Мод Ритуальную Залу, чтобы не объяснять назначение начертанных по всему полу пентаграмм и жертвенного алтаря в центре. И так-то объяснить что-то Мод — задача не из легких. Она сморщила нос при виде фресок на втором этаже, но, подводя итог своих впечатлений от Хораполло-хауса, сказала только, что здесь «немного мрачновато». В общем, скрыть что-либо от Мод не составит особого труда. Она на удивление нелюбопытна.
Моя комната подверглась самому поверхностному осмотру. Мод взяла одну из пластинок Дилана и сказала, что считает его «немного занудным». Потом она тяжело опустилась на одну из кроватей и знаком показала, чтобы я сел рядом. Она запустила руку в мои кудри, а потом положила голову мне на грудь. Я чувствовал, как она слегка дрожит. Я вспомнил всю ту чушь, которой учила меня Лора: «Нам нужно побыть вдвоем… чтобы я мог сказать тебе, как сильно я тебя люблю. Я слишком застенчивый, я не смогу сделать это на людях… Это наша ночь, и нет ничего в мире важнее нашей любви». Но все это сейчас было бессмысленно. С одной стороны, Мод такая мягкая и доверчивая, что будет легкой добычей, но, с другой стороны, я чувствовал себя связанным по рукам и ногам, пока звезды не придут в благоприятное расположение.
