Я молча стоял несколько долгих минут, погрузившись в воспоминания, а потом взгромоздился на кровать. Напротив был подоконник, куда садился Билл всякий раз, когда приходил поговорить со мной. Его лицо обрамляли темно-пунцовые буки из виднеющегося в окне леса. Фокус моего зрения расплылся, и, клянусь, я вновь увидел его как наяву.
Мысленно я сказал приемному отцу все те слова, которые не смог произнести, когда он был жив: в первую очередь поблагодарил за то, что он заботился обо мне, хотя у него не было передо мной никаких кровных или дружеских обязательств. Если небо существует, сказал я ему, там должно найтись место человеку, сделавшему так много для чужого ребенка. Я признался: если во мне есть что-то хорошее, то этим я обязан ему, а все дурное принадлежит исключительно мне самому. Сказал, что никогда не забуду его и что я мечтаю вновь пройти с ним под парусом, чтобы он мог гордиться мной. Я попросил у Билла прощения за то, что так и не стал для него сыном, которого он страстно желал иметь. Потом я сидел какое-то время неподвижно.
Если бы в этот момент кто-то вошел и увидел меня со склоненной головой, он подумал бы, что я молюсь. Наверное, я долго оставался в этой комнате, ибо в конце концов услышал звук скрипки. Две сотни долларов давали право не только участвовать в званом обеде, но и послушать камерный ансамбль. По-видимому, гости уже потянулись к угощению, поданному в шатрах. Я встал, бросил последний взгляд на свое прошлое и направился к двери.
Глава 28
Я поднялся по ступенькам и был уже на середине холла, в двадцати футах от входной двери и свободы, когда услышал женский голос:
– Скотт?… Скотт Мердок? Это ты?
Голос был знакомым, но я не хотел оборачиваться и продолжал идти к выходу. Еще несколько шагов, и я окажусь в безопасности, смешаюсь с толпой, собравшейся у дверей. Осталось четыре шага. Три…
И тут чья-то рука схватила меня за локоть и заставила остановиться.
– Скотт, ты меня слышишь?
Я обернулся и сразу узнал ее. К платью была приколота пурпурная розочка, значок члена комитета, и я сообразил, что должен был предвидеть: эта женщина всегда любила сады и непременно будет здесь. Именно это общее увлечение в свое время и сблизило их с Грейс.
– А, здравствуйте, миссис Коркоран, – сказал я, стараясь изобразить на лице улыбку.
Она была матерью Декстера – того самого подонка, с которым мы вместе играли в сквош, и мне довелось вытерпеть не одно мероприятие по укреплению командного духа, проходившее в ее доме.
– Не могу поверить своим глазам! Что ты здесь делаешь, Скотт?
– Да просто смотрю… Вспоминаю былые времена.
Ее глаза остановились на моем пиджаке и не нашли там бейджик с именем, который давал бы мне право на вход. Миссис Коркоран, по-видимому, страшно хотелось спросить, как, черт возьми, я прошел мимо охранников, но все-таки она решила не поднимать этот вопрос.
– Пойдем на обед, – предложила дамочка, беря меня под руку. – Мы обо всем поговорим, и я представлю тебя владельцу дома. Восхитительный человек! – Ее голос заговорщически понизился: – Знает о рынках абсолютно все.
Но я не сдвинулся с места и сказал с ноткой раздражения в голосе:
– Нет, спасибо, миссис Коркоран, я как раз собирался уходить. Я уже посмотрел здесь все, что хотел.
Миссис Коркоран взглянула на меня и, наверное, поняла, что этот визит для меня по-настоящему важен. Она улыбнулась:
– Ты прав, Скотт. Это было глупо с моей стороны. И забудь про хозяина. Если честно, он ужасный человек. А жена еще хуже: мнит себя декоратором.
Ее смех всегда был резким, как будто ломалось стекло, и он ничуть не изменился за эти годы.
Отступив назад, миссис Коркоран оглядела меня с ног до головы:
– Ты выглядишь хорошо, Скотт. Прожитые годы пошли тебе на пользу.
– Вы тоже, – сказал я в ответ, покачивая головой в фальшивом удивлении. – Почти не изменились.
И сам поразился: неужели я и впрямь несу всю эту муть? Но моя собеседница радостно кивнула – лесть и иллюзии были составными частями воздуха, которым она дышала.
Мы продолжали смотреть друг на друга, испытывая взаимную неловкость: ни один из нас не знал, что еще сказать.
– Как поживает Декстер? – спросил я просто приличия ради.
Тень замешательства появилась на туго натянутой коже ее лица.
– Странно… Грейс сказала мне, что написала тебе об этом.
Я не знал, что моя собеседница имела в виду.
– Я не общался с Грейс долгие годы. О чем она должна была написать мне?
– В этом была вся Грейс. – Миссис Коркоран попыталась изобразить на лице улыбку. – Равнодушная ко всему, что не касалось лично ее. Декстер умер, Скотт.
В первое мгновение я был в полном замешательстве: Декстер был сильным, здоровым парнем, вечно глумился над людьми… И вдруг – умер? Это не укладывалось в голове. Поскольку я всегда держался особняком и ни с кем не общался, а его не любили, остальные члены команды постоянно норовили объединить нас в пару. Так что мне больше, чем кому-либо другому, пришлось испытать на себе все его закидоны: швыряния ракетки и ядовитые насмешки.
Мать Декстера следила за моим лицом. Хорошо еще, что не пришлось притворяться: я действительно был ошеломлен. Она же пыталась сдержать слезы, а это было нелегко, если учесть, сколько кожи срезали ей пластические хирурги за эти годы.
– Я просила Грейс передать это тебе, потому что знала, как крепко вы дружили. Декстер говорил, что ты частенько приходил к нему за советом.
Неужели он это говорил? Да Коркоран был последним человеком на земле, к кому я бы обратился за советом. Господи Исусе!
– Теперь уже мы можем быть откровенны друг с другом, да, Скотт? Ты ведь не очень ладил с остальными детьми? Декстер говорил, что именно поэтому он охотно соглашался быть твоим партнером: не хотел, чтобы ты чувствовал себя изгоем. Он всегда был таким деликатным и заботливым.
Я кивнул в знак согласия и подтвердил:
– Да, но эту сторону личности Декстера знали немногие. – Что мне еще оставалось делать? Господи, ведь он же был ее единственным ребенком! – А что с ним случилось?
– Он утонул, купаясь ночью один вблизи пляжного домика.
Я знал этот участок берега: там было опасно плавать даже при свете дня. Никто в здравом уме не полез бы туда ночью. Из памяти выплыли фрагменты того, что я слышал о Коркоране: его исключили за неуспеваемость с юридического факультета, он постоянно безобразничал в пьяном виде, проходил курс реабилитации в клинике штата Юта.
– Конечно, нашлись негодяи, которые злословили о Декстере, ходили всякие слухи, – пояснила его мать, – но коронер и полицейский сошлись во мнении, что это был несчастный случай.
Тут мне вспомнилось, что дед Коркорана был видным юристом, заседал в Верховном суде, так что, скорее всего, скандал попросту замяли. Если в пляжном домике и нашли какую-то записку, то наверняка потихоньку передали родителям, а они ее уничтожили.
