Эти рассуждения будут справедливы даже применительно к одному из самых стремительных эволюционных изменений, какие только известны науке: к разрастанию человеческого черепа, начиная от австралопитекоподобного предка, чей головной мозг имел примерно 500 кубических сантиметров (см3) в объеме, и заканчивая современным Homo sapiens, объем головного мозга которого составляет около 1400 см3. Это прибавление 900 см3, увеличившее наш мозг почти что втрое, заняло не более 3 млн лет. По эволюционным меркам это быстро — мозг раздувался подобно воздушному шару. Действительно, современный человеческий череп, если сравнивать его с более плоским, низколобым черепом австралопитека, в каком-то смысле похож на выпуклый, сферический воздушный шар. Однако если мы вычислим число поколений, сменившихся за эти 3 млн лет (скажем, из расчета четыре поколения за столетие), то окажется, что средняя скорость эволюции составляла менее одной сотой кубического сантиметра на поколение. Карикатурный градуалист, наверное, решил бы, что преобразование шло медленно и неуклонно: из поколения в поколение сыновья были чуть-чуть (на 0,01 см3) мозговитее своих отцов. По-видимому, дополнительная сотая доля кубического сантиметра должна была давать каждому следующему поколению заметные преимущества для выживания.
Но эта величина ничтожна по сравнению с существующим разбросом в размере мозга, наблюдаемом нами у современных людей. Так, часто упоминается тот факт, что у писателя Анатоля Франса — совсем не дурака и нобелевского лауреата — головной мозг был меньше 1000 см3 в объеме. Известны и люди, находящиеся на другом конце спектра, с мозгом более 2000 см3: в качестве примера нередко приводится Оливер Кромвель, хотя я и не знаю, на основании каких источников. Прибавка в 0,01 см3 за поколение — по мнению карикатурного градуалиста, дававшая нашим предкам ощутимые преимущества, — это всего-навсего одна стотысячная от разницы между мозгами Анатоля Франса и Оливера Кромвеля! Хорошо, что карикатурных градуалистов на самом деле не бывает.
Ну хорошо, градуалисты такого рода — это не более чем выдуманная карикатура, ветряная мельница для донкихотствующих пунктуалистов. А возможны ли какие-то иные градуалисты, которые существуют в действительности и чьи убеждения не абсурдны? Я собираюсь показать, что ответ на этот вопрос утвердителен и что к этим другим градуалистам относятся все серьезные эволюционисты — в том числе и те, кто называет себя пунктуалистами. Однако нам необходимо понять, с чего пунктуалисты вдруг решили, будто их взгляды революционны и будоражат воображение. Весь сыр-бор начался из-за несомненного наличия “пробелов” в палеонтологической летописи. К этим-то пробелам мы сейчас и перейдем.
Дарвин и его последователи отдавали себе отчет в том, что, расположив все имеющиеся у нас ископаемые останки в хронологическом порядке, мы отнюдь не получим плавную последовательность едва заметных изменений. То есть долговременные эволюционные тенденции мы различить, конечно же, сможем: ноги становились более длинными, черепа — более выпуклыми и т. п. Но в геологической летописи эти изменения обычно выглядят резкими, а не плавными. Дарвин и большинство дарвинистов объясняли прерывистость геологической летописи ее несовершенством. С их точки зрения, полная коллекция ископаемых, если бы она имелась, демонстрировала бы постепенные, а не резкие преобразования. Но поскольку окаменение останков — это дело случая, а находка окаменелостей — тоже случайность, и едва ли не более редкая, в результате мы имеем некое подобие кинофильма, большинство кадров которого утрачены. При его просмотре мы, безусловно, можем увидеть своего рода “движения”, но движения эти будут еще более отрывистыми, чем у Чарли Чаплина, поскольку даже самый старый и некачественный фильм Чарли Чаплина не терял девяти десятых своих кадров.
В 1972 году американские палеонтологи Найлз Элдридж и Стивен Джей Гульд выдвинули теорию прерывистого равновесия, в которой попытались объяснить имеющуюся картину совершенно иначе. Они исходили из гипотезы, что, возможно, на самом деле палеонтологическая летопись не такая уж и неполная. Возможно, наблюдаемые “пробелы” являются отражением каких-то реальных событий, а не просто досадным, но неизбежным следствием нехватки ископаемого материала. Что если, предположили Элдридж и Гульд, эволюция действительно двигалась резкими скачками, которые чередовались с продолжительными периодами “стазиса”, когда в рассматриваемом ряду поколений никаких эволюционных изменений не происходило вообще?
Прежде чем перейти к тем “резким скачкам”, которые они имели в виду, упомяну о тех возможных значениях словосочетания “резкие скачки”, которых они определенно в виду не имели. Эти значения следует сразу же убрать с дороги, покуда они никого не сбили с толку. И Элдридж, и Гульд, несомненно, согласились бы с тем, что некоторые серьезные пробелы в геологической летописи действительно связаны с ее несовершенством. В том числе и очень большие пробелы. К примеру, кембрийские горные породы, возникшие около 600 млн лет назад, являются самыми древними из тех, в которых встречаются останки большинства современных групп беспозвоночных. И многие из этих окаменевших организмов, впервые появившись в палеонтологической летописи, находятся уже на продвинутых стадиях эволюции. Как будто бы их туда заселили безо всякой эволюционной предыстории. Надо ли говорить, что эта кажущаяся внезапность безмерно радует креационистов? Однако эволюционисты всех мастей полагают, что на самом деле перед нами очень большой пробел в палеонтологической летописи, связанный просто-напросто с тем, что по каким-то причинам от периодов, протекавших ранее 600 млн лет назад, сохранилось очень мало ископаемых. Одно из убедительных предположений состоит в том, что многие из тогдашних животных были целиком мягкотелыми: не было ни раковин, ни костей, которые могли бы окаменеть. Если вы креационист, вы можете счесть этот аргумент предвзятым. Я же всего-навсего хочу сказать, что, когда речь идет о пробелах такого масштаба, разница между объяснениями пунктуалистов и градуалистов отсутствует. И те и другие с презрением относятся к так называемым научным креационистам, считая, что самые крупные пробелы — это действительно пробелы, вызванные подлинными изъянами в геологической летописи. И те и другие равно согласны с тем, что единственное альтернативное объяснение внезапному появлению стольких сложных типов животных в кембрийском периоде — это божественное творение, и как те, так и другие эту альтернативу отвергают.
Существует и еще одно возможное значение фразы “эволюция движется резкими скачками”, которого Элдридж и Гульд также не имели в виду — по крайней мере в большинстве своих работ. В принципе можно себе представить, что некоторые из явных “пробелов” в палеонтологической летописи на самом деле являются отражением внезапных изменений, происходивших за одно поколение. Теоретически можно допустить, что промежуточных форм действительно не было, что крупные эволюционные преобразования совершались одним махом. Сын мог родиться настолько непохожим на своего отца, что их с уверенностью можно было бы отнести к разным видам. Такой сын был бы мутантной особью, и мутация была бы столь значительной, что вполне заслуживала бы именоваться макромутацией. Эволюционные теории, опирающиеся на макромутации, получили название “сальтационных” от латинского saltus, то есть “прыжок”. Теорию прерывистого равновесия часто путают с истинным сальтационизмом, и потому нам необходимо обсудить здесь, что же такое сальтация и почему она не может быть существенным фактором эволюции.
