– Какой будет стимул брать на себя обязательства? – продолжала она. – Отношения следует оформлять сразу.
– Ну чем мы можем помочь ей, Колин? – спросила мама. – Если бы она хоть чуточку была похожа на тебя! Ты никогда не заставил бы меня волноваться, вернувшись жить домой в тридцать лет. Твоя жизнь идет как по маслу еще с тех пор, как ты закончил школу. Все в ней налажено – жилье, брак, в старости тебе обеспечена пенсия. Не то что у Лизы. Иногда мне кажется, что она так и осталась подростком.
– Не волнуйся, мама. Я поговорю с ней, – пообещал Колин. – Как брат с сестрой.
Как брат с сестрой? Я больше не могла терпеть. Я распахнула дверь в гостиную и предстала в пижаме перед изумленной публикой. Все уставились на меня так, словно увидели привидение.
– Не могла уснуть, – пояснила я.
– А, привет, Лиза, – нервно сказала Салли. – Мы как раз говорили о том, как прекрасен сад в это время года.
– Да? – спросила я бесцветным голосом.
– Розы просто восхитительны, да, дорогой? – обратилась она к Колину за поддержкой.
– Хватит про сад, – отрезал Колин. – Лизе известно, для чего мы собрались здесь, а собрались мы не для того, чтобы обсуждать тлю на цветочках.
– А чтобы надеть на меня смирительную рубашку? – поддразнила я.
– Тебе бы это не повредило, – ответил братец. – Я был бы только «за». Но мама с папой против. Они лишь хотят понять, когда ты собираешься взяться за ум.
– Никогда, – заявила я. – Мой ум и душа уже умерли.
– Очень смешно. Не сомневаюсь, в Лондоне это душераздирающее признание оценили бы по заслугам, – сказал Колин, – но меня не интересуют твои самозабвенные страдания. Мне интересно, когда ты снова собираешься пойти работать. Нельзя же вечно сидеть на шее у родителей.
– Я могла бы замолвить за тебя словечко у нас в офисе, – быстро добавила Салли. – У тебя же большой опыт, верно? И ты хорошо умеешь печатать. Сколько знаков в минуту?
– Не хочу я работать в твоем офисе, – хмуро ответила я. – И сказать по правде, я скорее сдохну, чем пойду работать в какой бы то ни было офис в Солихалле.
– Не хами, – рявкнул Колин. – Ты ведешь себя как неблагодарная свинья, а Салли просто пытается помочь. Как и все мы.
– Я понимаю. Но я не могу работать в офисе. Не могу и дальше жить с мамой и папой. И не могу оставаться в Солихалле.
– Тогда что ты можешь? – спросил Колин.
– Я училась на актрису. У меня была мечта.
– У Мартина Лютера Кинга тоже была мечта. И чем это кончилось? – ухмыльнулся Колин.
– Его застрелили, – подсказала Салли на тот случай, если я не знаю.
– Но до этого он кое-что успел! Он успел вдохновить миллионы людей на то, чтобы постараться сделать мир немного лучше.
– Давай! Вперед! Есть хороший пример – Линда Маккартни. Стань вегетарианкой. Борись за мир во всем мире. Что еще ты намерена делать?
– Играть, – с сарказмом сказала я. – Я актриса, если ты об этом забыл.
– Ты дура, – бросил Колин. – Да как актриса ты не заработаешь ни гроша!
– Посмотрим, – с вызовом ответила я. – Я найду работу еще до Рождества, и буду играть. Вот увидите!
– Ну разумеется, – рассмеялся брат, – а я полечу на Луну с секретным заданием. Да кому нужна актриса Лиза Джордан? Ты целый год моталась по Лондону после окончания своей актерской школы в поисках работы, и тебя не пригласили ни на один поганый просмотр.
– Пригласили. На роль девушки в рекламе чипсов. И я дошла до последнего тура, между прочим.
– Но взяли-то не тебя, – подколол Колин.
– Знаю, – сказала я, сдерживаясь, чтобы не двинуть ему по носу, – и именно поэтому я решила, что Лондон мне не подходит. Там мой талант не оценят по достоинству.
– Ну хоть это ты теперь понимаешь, – начал Колин, но я оборвала его прежде, чем он снова упомянет Солихалл:
– И поэтому я еду в Лос-Анджелес.
Четыре челюсти синхронно отвисли.
Честно говоря, я и сама не поняла, как у меня это вырвалось. Мама, папа, Колин и Салли молча уставились на меня. Тишина была такая, что я слышала стук собственного сердца.
– В Лос-Анджелес? – выговорила наконец Салли так, словно я собиралась сесть на белого коня и отправиться на поиски сокровищ. – Не хочешь же ты сказать, что уезжаешь в Америку? А?
– Именно это я и хочу сказать. Я еду в Америку. В Голливуд.
– На кой? – выдавил братец.
Хороший вопрос. Но ответ пришел сам собой.
– Я собираюсь сделать то, что должна была сделать сразу, как только окончила театральную школу, – быстро проговорила я. – Я собираюсь поехать туда и получить роль в кино.
Колину наконец удалось совладать с лицом.
– И когда тебе пришла в голову эта блестящая мысль? – спросил он тоном, который ясно говорил, что мысль эту он считает не более блестящей, чем использованные бенгальские огни в новогоднее утро.
– Я давно размышляла об этом, – отважно начала я, хотя на самом деле мне и в голову не приходило подумать о Лос-Анджелесе всерьез. Сказать по правде, мне это просто стукнуло в голову, когда Колин задел меня за живое. До этого я и помыслить не могла о поездке в Калифорнию. Точнее, мне пороху не хватало решиться. Я смутно надеялась, конечно, что когда-нибудь окажусь в Голливуде, но только после того, как успешно снимусь в парочке английских фильмов. Однако ради того, чтобы заткнуть брата, я готова была отправиться хоть на войну. И конечно, в Лос-Анджелес тоже – только бы доказать Колину, как он ошибается насчет меня.
– Но где же ты будешь жить, Лиза? – спросил папа.
Резонный вопрос.
– Ты никого не знаешь в Америке, кроме Брайана, а он живет в Нью-Йорке.
– Вообще-то он не единственный, кого я знаю там. Я собираюсь пожить вместе с Толстым Джо на побережье, – гордо заявила я. – Он переехал в Венис-Бич, живет в доме в трех кварталах от моря. Он звал меня. Одному платить за дом слишком дорого. – Хоть это было правдой. Сима держала меня в курсе дел Толстого Джо и трудностей, с которыми ему пришлось столкнуться после развода. Ему жилось не слаще, чем мне.
– Джо снимает дом пополам с одной актрисой, она представит меня кое-каким влиятельным людям, – добавила я, подливая масла в огонь. Правда, насчет влиятельных людей я придумала на ходу.
– Но тебе же не нравился Толстый Джо, – сказала Салли. – Разве ты не жаловалась, что он все время портил воздух в ванной?
– Он портил воздух по всему дому, – встрял братец.
– Джо изменился, – ответила я.
– Надеюсь, – вздохнула Салли.
– Похоже, ты уже все решила, – сказала мама. Она единственная не оправилась пока от удара и не начала возмущаться.
