Но когда Брэнди позвонила мне из клиники, прямо из своей отдельной палаты с видом на океан, ее голос дрожал от возбуждения, и я поняла, что она вняла наконец словам Георгины.
– Я решила, что так просто не сдамся, – радостно сообщила мне Брэнди, – я прямо чувствую, как мне уже становится лучше!
– Возможно, это на самом деле так. Как-никак, ты выбралась наконец из нашего мерзкого дома, а там даже я чувствовала себя больной. Как тебя кормят?
– На ужин дали обалденный салат из морепродуктов, – сказала Брэнди, – давно я не ела с таким удовольствием. А ты как?
– Я съела сэндвич с яйцом и черным хлебом.
– Что-то не очень соблазнительно звучит. Я думала, у Эрика есть собственный повар.
– Есть. Я. А настоящий повар сбежал еще вчера – и правильно сделал.
– А ты сегодня еще не звонила Джо?
– Нет.
– Он привез меня в клинику и сидел здесь со мной, пока его не выгнали, чтобы я могла поспать. Мне показалось, что он не хочет возвращаться домой один.
– С радостью пригласила бы его сюда, но, боюсь, на Эльспет его мини-юбочки произведут слишком сильное впечатление.
– Как она тебе?
– Сложный человек. Знаешь, учитывая, что я вроде как ее будущая невестка, она ведет себя странно. Обращается со мной хуже, чем с прислугой в «Билтморе». Мне приходится все время напоминать себе, что она больна. Представляешь, старуха заставила меня достать градусник и на полном серьезе измерить температуру воды в ее стакане!
– Здесь у меня тоже спросили, какую температуру питьевой воды я предпочитаю.
– В следующий раз спросят, хочешь ли ты, чтобы она была мокрая, – вздохнула я.
– Когда ты сможешь приехать сюда посмотреть, на что уходят деньги, которые ты зарабатываешь с таким трудом?
– Не знаю. Когда Ее Величество соизволит меня отпустить. Она не хочет, чтобы ее оставляли дома одну.
– Ну, она может пообщаться с павлином…
– Павлин! О боже!
Я совершенно забыла про Пикассо. Я не покормила его, а теперь голодная птица, возможно, уже клюет какое-нибудь бесценное полотно в холле!
– Брэнди, я позвоню тебе завтра. Спокойной ночи!
– И тебе.
– Ну, меня в любой момент могут вызвать звонком колокольчика, так что вряд ли мне удастся спокойно поспать.
Мне пришлось вылезти из постели и отправиться на поиски павлина. Я охотилась за ним по всему саду. Эрик предупреждал меня, чтобы я не выпускала Пикассо по ночам – вдруг им решит полакомиться случайно забредший сюда койот? Из всех указаний, которые Эрик давал мне перед отъездом, приказ «беречь павлина» был, возможно, самым важным; непосредственно за ним следовала настоятельная просьба «не дать маме умереть на большом ковре в гостиной от Версаче». Помотавшись с полчаса по саду, я решила, что, вероятно, уже опоздала и бесценная птица давно съедена кровожадным койотом. Или пернатый друг (скорее, недруг) подошел слишком близко к краю скалы и свалился в океан? Стоило мне об этом подумать, как я вдруг осознала, что сама стою почти на самом краю скалы.
– Пикассо! Пикассо! Цып-цып-цып! Смотри, каких зернышек я тебе принесла!
Я принялась шумно трясти коробкой с кормом в надежде, что знакомый звук пробудит птичий аппетит и привлечет внимание. Я не очень хорошо разбиралась в домашних животных. Когда мы с Колином были маленькими, нам не разрешили завести питомца, хотя мы каждый день умоляли родителей подарить нам собаку.
– Вы не будете за ней ухаживать, – говорила мама.
– Будем! Будем! – уверяли мы, но без толку. Мама оставалась непреклонна.
Зато однажды летом мы принесли домой школьного хомячка; нам разрешили взять его к себе на время каникул. Но Колин решил его дрессировать и, насмотревшись цирковых трюков по телевизору, устроил представление. Он раскрыл зонтик и, перевернув, поставил его на пол. Получилось некое подобие центрифуги. Внутрь был запущен хомяк. Он спокойно принялся лазить между спицами, изучая новый ландшафт. Все шло хорошо, пока Колин не раскрутил зонтик изо всех сил. Хомяк, не ожидавший такого стремительного развития событий, не успел даже выпустить коготки, чтобы удержаться за ткань. Не в силах долго противостоять могучей центробежной силе, он вылетел из зонта, пролетел через открытое окно и шмякнулся о клумбу. Впоследствии Колин, разумеется, сказал маме, что это я все придумала. Собаку нам так и не купили.
Много лет спустя моя начальница попросила как-то приглядеть за ее собакой, пока она будет в отпуске на Майорке с любовником. Геркулес, английский спаниель, поглощал еду постоянно и где попало, и так же постоянно и где попало испражнялся. Я перепоручила его Симе, а она в свою очередь доверила его Толстому Джо. Джо решил испытать новый прибор слежения, который сам изобрел. Он прикрепил датчик к собачьему ошейнику и отпустил Геркулеса на волю вольную. Пес рванул куда глаза глядят и больше не возвратился. Прибор слежения не сработал.
Нет, отношения с чужими домашними животными, в которых сами хозяева души не чаяли, у меня определенно не складывались. Похоже, Пикассо тоже не станет исключением.
– Аааа-руууу!!!
То ли это выла соседская собака, то ли койот, но, так или иначе, у меня мурашки побежали по коже.
– Пикассо! – отчаянно позвала я еще раз и потрясла коробкой с кормом. – Иди сюда! Ну ладно, тогда торчи здесь всю ночь! – грозно добавила я, так и не дождавшись его появления. Ну где его, спрашивается, носит, петуха проклятого? – И имей в виду, птичка, здесь в горах водится столько всякой мерзости, что до утра тебя слопают с потрохами! Ну и катись! Хочешь накормить койота – пожалуйста! Хоть мне и трудно будет объяснить боссу, почему от тебя осталась лишь горстка костей да перьев.
Что ж, я сделала все, что от меня зависит. Я уже целую вечность бегаю по саду – в пижаме, с коробкой корма в руках, как с погремушкой, – и все это только для того, чтобы заманить в дом эту клювастую тварь! Кстати, вечер выдался прохладный. Несмотря на то что днем стояла жара (в такой день хорошо поваляться в шезлонге у прохладного бассейна, а не прислуживать «будущей свекрови», как рабыня), с наступлением темноты с океана потянуло холодом. Я стояла в одной пижаме посреди продуваемой со всех сторон огромной лужайки и дрожала.
– Ну все, – сказала я, – мне надоело, я иду спать.
Я обернулась и двинулась к дому, уже представляя себе, как вернусь сейчас в тепленькую комнату и заберусь в огромную, прямо-таки необъятную постель и усну, но тут…
– Ой-ой-ой!!!
Я споткнулась обо что-то. Разумеется, это оказался проклятый петух! Я упала и уткнулась лицом прямо в кучу бьющихся перьев и лап. Мы сплелись в какой-то клубок; я даже не сразу сообразила, что происходит, а только изо всех сил старалась хоть как-то прикрыть глаза, чтобы павлин не угодил в них клювом.
– Ррр-аааа-уууккк!!! – Пикассо издал неестественный, даже какой-то потусторонний крик.
