– Человек, которого я люблю, женится.
– На вас, надеюсь?
– Я говорю не об Эрике.
– А… Вот как…
– Он женится на другой, бросил меня ради нее. Всего лишь безмозглая красотка с пышным бюстом, модель, которая готова стянуть лифчик по первому требованию, которая с ним только потому, что он – перспективный художник. Она водит его за нос, а он собрался на ней жениться. А я… я не знаю, что будет со мной. Я больше никогда не буду счастлива.
– Облом, – констатировал Скотт. Он протянул мне салфетку. – Возьмите. Высморкайтесь.
Я послушно высморкалась и отдала ему салфетку.
– Спасибо. Так это тот самый парень, от которого вы сбежали в Лос-Анджелес?
Я кивнула. Странно, что он помнит.
– Сколько это уже длится?
– Четыре месяца и три дня, – без труда назвала я точный срок.
– Не так уж и долго, – сказал доктор Скотт и посмотрел куда-то в сторону. – Знаете, разбитое сердце чем-то похоже на сломанную кость. Внешне кажется, что все уже в порядке, но пройдет еще очень много времени, прежде чем перелом действительно срастется и на больном месте появится нарост.
– Что вы пытаетесь мне объяснить? – спросила я.
– Я и сам толком не знаю, – пожал он плечами. – Просто показалось, что вам нужны поддержка и понимание. Видимо, у меня плохо получается говорить о тонких материях. Давайте лучше просто потанцуем.
– Нет музыки, – сухо сказала я.
– Я спою, только улыбнитесь. Хорошо?
– Скотт, я сейчас как-то…
– И… раз-два-три… раз-два-три… – Он потянул меня за руку и попытался закружить в вальсе вокруг кактусов. – Вы так прекрасно танцевали в прошлый раз.
– Извините, – вздохнула я. Я совершенно не могла попасть в ритм. – Сегодня не получается. Не до танцев мне.
Я снова села на скамеечку. Скотт опустился рядом со мной.
– Я все неправильно делаю. Извините, Лиза.
– Ничего, вы старались меня развеселить.
– Послушайте, я хочу, чтобы вы поняли: ваши друзья, там, в палате, переживают за вас. Им совсем не безразлично то, что с вами сейчас происходит. Вы вдали от дома, и, конечно, когда вы получаете новости, подобные той, что получили сегодня, то чувствуете себя покинутой и несчастной. Когда моя невеста заявила, что выходит замуж, я уехал в Биг-Сюр и два дня собирался с мужеством, чтобы броситься в море со скалы. Знаете, почему я этого не сделал?
– В штаны наложили?
Скотт сделал вид, что не услышал.
– Я вгляделся в окружающий мир. Потрясающая картина! Я вдруг понял, что, если брошусь вниз, пройдет, может быть, полгода, и большинство людей забудут обо мне. А если я еще и правильно подгадаю, чтобы, прыгнув, упасть в море, то от меня вообще ничего не останется. Не будет даже тела, которое можно оплакивать. Море сомкнет надо мной свои волны, и все останется как есть. Ничто не изменится в этом мире. А вот если не бросаться вниз, можно уехать домой и увезти с собой воспоминание об этих волнах и скалах. Я понял тогда: даже если я покончу с собой, Лора все равно выйдет замуж за другого и будет счастлива с ним.
– Я не покончу с собой, – прервала я его неуклюжие излияния.
– Вот как? Я рад, – сказал Скотт. – Брэнди будет счастлива.
– Не могли бы вы передать ей, что мне очень стыдно и я прошу прощения за сцену, которую устроила у нее в палате? – попросила я.
– Разумеется.
Скотт кивнул и тут же неловко поднялся, внезапно осознав, что я прошу его уйти.
Он стоял передо мной, решая, видимо, как бы завершить наш разговор, и я подумала: как жаль, что мы не встретились с ним при других обстоятельствах! Он был все так же красив, как тогда, в Санта-Барбаре, когда мы танцевали, выпив шампанского. В своем белом халате он был немного похож на Кэри Гранта, особенно когда потирал ямочку на подбородке – признак того, что нервничает. Сейчас он как раз это и делал.
– Лиза, все, что я хотел вам сказать, – это то, что в жизни бывают моменты, когда кажется, что счастье уже невозможно. Но это не так. Вы еще будете счастливы. Однажды вы заметите чью-то улыбку и вдруг поймете, что, хотя это улыбка уже совершенно другого человека, а не того, кого вы когда-то любили, она нужна вам ничуть не меньше.
– Спасибо, Скотт, я запомню ваши слова.
– Ну что ж… Тогда я, пожалуй… пойду?
– Хорошо. А мне надо к Эльспет. Я сегодня снова привезла ее в клинику и обещала встретить.
– А что случилось?
Передо мной снова был врач.
– Сама толком не знаю. Она не хочет обсуждать это. Просто просила забрать ее попозже и отвезти домой. Но я пойду подожду, посижу с ней, может быть, – решила я. – Моя мама часто ведет себя так же: никогда не говорит мне или Колину, что ее расстроило, только намекает, намекает, а потом так радуется, когда мы сами поймем, что случилось.
– Понятно. Что ж, еще раз передайте ей привет. И скажите, я рад буду встретиться с ней, если нужно. Даже если потребуется просто поговорить.
– Вы можете переквалифицироваться в психоаналитики. Спасибо, – добавила я. – Я чувствую себя гадиной за то, что расплакалась при Брэнди.
– Ничего. Ей полезно подумать о ком-то другом и не зацикливаться на завтрашней операции.
– Все будет хорошо, как вы думаете?
– Ей будет делать операцию лучший хирург клиники.
– Что ж, всего доброго, – сказала я бодрым голосом. – Надеюсь, вы придете на нашу свадьбу в воскресенье.
– В это воскресенье? – изумился Скотт.
Но я уже шла к амбулатории.
– Здравствуйте, не подскажете, где я могу найти Эльспет Нордофф? – спросила я девушку-администратора.
– Кого-кого?
– Нор-дофф.
Я уже привыкла к тому, что в Америке меня частенько не понимают. Это из-за британского акцента. Как-то раз, когда я только-только приехала, я зашла в «Макдоналдс», чтобы купить бутылку воды. Какое там! Пришлось ткнуть пальцем в картинку, чтобы продавщица меня поняла. При этом у нее было такое возмущенное лицо, словно она хотела сказать: «Понаедут тут всякие, а по-английски говорить не умеют». Это я-то!
Итак, девушка-администратор, нахмурившись, второй раз пробегала глазами список больных.
– Нордофф, – повторила я еще раз на всякий случай. – Она должна была прийти еще утром, я сама привезла ее к вам. По предварительной записи. Она должна была провести здесь весь день. Я – ее невестка. Будущая, – уточнила я.
Девушка уже вносила имя Эльспет в компьютер.
– Простите, у нас нет больной с такой фамилией.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
Странно, подумала я. Но, с другой стороны, даже хорошо, что у меня есть время посидеть в машине и поплакать. Да и Эльспет, я думаю, все равно будет приятно потом, когда она узнает, что я волновалась за нее и искала.
