— Все только и говорят о референдуме, — посетовал он. Потом добавил: — Мистер Стаут, вообще-то, интересно говорил об этом, когда вы ушли. У него в книге целая глава будет посвящена голосованию семьдесят девятого года и последующему периоду.
[28]
Шотландская национальная партия была тогда в упадке. У меня несколько лет назад было дело…
— В рамках «Жалоб»?
— Началось там. Вы слышали когда-нибудь о «Спецотряде тёмного урожая»?
[29]
О Шотландской национальной армии освобождения?
[30]
Они были вооружены, посылали бомбы политикам и принцессе Ди… даже отправили споры сибирской язвы правительству в Лондоне.
— Да, что-то такое припоминаю.
— Стаут освещал некоторые из процессов. Интересный человек.
— Он говнюк, а то, что вы не чувствуете разницы, выставляет вас не в лучшем свете, уж не обессудьте.
— А как по-вашему, он правду говорил о редакторах, которые не давали хода острым материалам?
— Это что, тема ваших следующих археологических раскопок — полицейские чины, которые состояли в тесной связи с редакторами газет?
— Я полагаю, они все уже умерли.
— Не уверен, что вас это остановит.
— Это моё последнее дело в Профессиональных стандартах.
— Если только вы не убедите генерального прокурора, что вас следует сохранить в том или ином качестве.
— Это и вам пошло бы на пользу.
Ребус повернулся к Фоксу:
— Каким образом?
— Вы до недавнего времени работали по нераскрытым преступлениям. Если окончательно снимается запрет на повторное привлечение к уголовной ответственности по одному делу, то вскоре предстоит немало «археологических раскопок». А кто в этом разбирается лучше того, у кого есть опыт расследования нераскрытых преступлений?
— Я предпочитаю тёплые трупы.
Фокс пожал плечами.
— Ну тогда пеняйте на себя, — сказал он.
— Вы что имеете в виду?
— Имею в виду, что вы вернулись в уголовную полицию, но время работает против вас — ещё два-три года, и вы снова подойдёте к возрастному порогу. А работай вы на генерального прокурора, это не имело бы значения.
— Я знаю многих отставных полицейских, которые работают на прокуроров, и никто из них не в восторге.
— Вы говорите о тех, кто занимается предварительным сбором данных? Но я-то говорю о другом.
— Это всё равно что смерть, — заявил Ребус и снова включил радио.
— От таких слов вам лучше воздержаться во время нашего следующего разговора, — посоветовал Фокс, и в этот момент по радио раздались звуки песни «Уотербойз».
[31]
Профессор Норман Каттл жил в доме для престарелых, из окон которого открывался вид на Колинтон-Делл. В комнате с телевизором на тележке стояло угощение — чай и печенье. Каттл медленно поднялся со стула, поздоровался с двумя гостями, потом предложил удалиться в сад, где будет спокойнее.
Спокойнее и холоднее. Хотя Ребус против этого и не возражал. В помещении ему пришлось снять куртку и пиджак — служащий объяснил, что отопительная система работает на полную мощность, иначе обитатели дома жалуются. Ребус вспомнил удушающую жару в доме Дода Блантайра и желание Мэгги время от времени проветриться.
Тот же служащий дал профессору Каттлу шерстяной клетчатый плед, и профессор закутался в него. Он сел на новую с виду скамью, на которой была табличка с фамилией жертвователя, некогда жившего в этом доме.
И отдавшего здесь Богу душу, предположил Ребус.
Старческие немочи Каттла были заметнее, чем у Альберта Стаута. Каттл пользовался слуховым прибором, весь высох, на голове через пергаментную кожу с синими жилками, казалось, проступают кости черепа. Ребус помнил его обходительным господином, который обращался с трупами профессионально-вежливо, словно члены семьи покойного стояли у него за спиной. Он извинился за то, что не может вспомнить Ребуса.
— Мы не так уж часто встречались, — сказал Ребус. — Вот с вашим преемником я был знаком получше.
— С профессором Гейтсом?
Ребус кивнул и застегнул пуговицу на куртке. С севера задувал холодный ветерок, на небе сгущались тучи. Скамейку заняли Фокс и Каттл, и Ребусу сесть было негде, и он стоял чуть сбоку, чтобы не закрывать собой вид на лес.
— Мы пришли поговорить о деле Дугласа Мерчанта, — сказал Фокс.
— Да, я тут недавно думал о нём. Его упоминали в новостях в связи с исчезновением Билли Сондерса.
— Вы делали вскрытие.
— Вместе с профессором Доннером — старшим патологоанатомом.
Наверно, вы уже не помните всех деталей… — Фокс открыл свой портфель и вытащил оттуда тоненькую коричневую папочку. В ней лежал отчёт по результатам вскрытия. Каттл с любопытством сунул нос в исписанные листочки.
— Это Доннер писал, — сказал он. — Вон какой мелкий почерк, но в то же время абсолютно разборчивый. Я и понятия не имел, что у нас кто-то скрупулёзно ведёт записи.
— Нам повезло, что бумаги сохранились, — сказал Фокс.
— Вот уж точно.
— Вы давали показания на процессе?
— Да. Но дело развалилось.
— Кто-то постарался?
Каттл кивнул.
— На одежде Сондерса была обнаружена кровь убитого. — Он помолчал. — К сожалению, его одежда оказалась в общем пакете с вещами жертвы.
