— Разливное, — согласилась Кларк.
— Большой бокал или маленький?
— Большой.
— И мне то же самое, — сказал ему Гэлвин. Потом откинулся на спинку стула и на мгновение закрыл глаза.
— Приятно иногда отключиться? — сказала Кларк.
— Такие, как мы с тобой, не умеют отключаться. Мотор всегда работает, Шивон.
— Ты бы так не говорил, если бы увидел меня на диване с коробкой мороженого. Но раз уж мы заговорили о работе…
— Да?
— Ты знаком с Патриком Маккаски?
— Министром юстиции? — поднял бровь Гэлвин. — Ну, это не мой уровень. Я присутствовал на нескольких заседаниях, где он выступал.
— Я его прогуглила — стойкий приверженец Шотландской национальной партии… Лицо кампании «Скажи „да“»
[7]
… жена — юрист по имени Бетани…
— Она, кажется, американка. У неё юридическая фирма в Глазго.
— Но сам он не работал в юриспруденции?
— Учился на юридическом в университете, но потом ушёл в политику… Хотя он, видимо, проштудировал какую-то специальную литературу — в ускоренном режиме, когда готовился занять министерский пост. Почему ты спрашиваешь?
— У него есть сын по имени Форбс. А у сына подружка — Джессика Трейнор.
— Никак не связана с Оуэном Трейнором? — прервал её Гэлвин.
Кларк спохватилась, что не знает имени Трейнора.
— Кто такой Оуэн Трейнор?
— Бизнесмен с юга. Некоторое время назад расследовалось одно дело. Об этом писала пресса.
— А что за дело?
— Обанкротилась одна из его компаний. Куча рассерженных инвесторов.
— И?
— Самого рассерженного и скандального избили на пороге его дома.
— Это где было — в Лондоне? — (Гэлвин кивнул.) — Почему ты обратил на это внимание?
— По ассоциации с одним делом, которое мы изучали в университете, только и всего.
Кларк представила себе отца Джессики.
— У этого Трейнора большие связи в лондонской полиции.
— Тогда, наверное, не он. Да, так там про Форбса Маккаски?
— Джессика Трейнор попала в аварию. Её нашли на водительском сиденье, но у нас нет уверенности, что за рулём была она.
— Она цела?
— Более или менее.
Гэлвин задумался.
— И Форбс убежал?
— Мы этого не знаем — мы с ним ещё не говорили.
— Для папочки это плохие новости.
— Да, нежелательные.
— Если речь идёт о возможном уголовном преступлении, то это ещё мягко сказано.
Гэлвина явно заинтересовала эта история.
— Мы пока не собираемся передавать это дело вашей конторе, — предупредила его Кларк. — Повторяю, улик у нас нет. К тому же начальство не любит скандалов.
— Я знаю — знаком с вашим шефом. Он всё ещё переживает за будущее Гейфилд-сквер?
— Мы все переживаем.
— Тебе, Шивон, беспокоиться не о чем. Сокращать будут в основном гражданских.
— И что, мне теперь придётся самой печатать циркуляры? Самой снимать пальчики? Может быть, научиться самой делать вскрытие?..
Принесли закуски, и разговор прервался — они принялись за еду. Пока они ждали горячее, Кларк вытащила телефон, собираясь прогуглить Оуэна Трейнора, но Интернет не работал.
— Тут приём ужасный, — сообщил ей Гэлвин. — Даже не верится, что сидишь в центре города.
— Столичного к тому же. — Она захлопнула мобильник. Вернулся официант, спросил, понравилось ли им вино. — Замечательное, — сказала ему Кларк, только теперь заметив, что Гэлвин к своему бокалу не притронулся. Да и с аперитивом он не усердствовал.
— Хочешь сохранить светлую голову? — подколола она его.
— Что-то в этом роде.
Полчаса спустя, когда унесли пустые тарелки, официант спросил, не желают ли они чего-нибудь на десерт. Кларк посмотрела на своего спутника и сказала, что десерт им не нужен.
— Чай? Кофе?
Кларк и Гэлвин переглянулись.
— Кофе можем выпить у меня, — предложил он.
— А широкополосный Интернет у тебя есть? — спросила она.
— И широкополосный Интернет есть, — подтвердил он. Потом после паузы: — Так что, продолжим совещание?
— Продолжим, — сказала Кларк и расплылась в улыбке.
В «Оксфорд-баре» Ребус выпил всего одну порцию, потом взял такси и поехал на Гейфилд-сквер забрать свой «сааб». Он знал, что всегда может передумать, но ещё он знал, что не передумает. На Саут-Кларк-стрит горел красный. Если он включит правый поворотник, то скоро окажется дома, но, когда загорелся зелёный, Ребус поехал прямо — в направлении Камерон-Толл и Олд-Далкит-роуд. В это время парковка у больницы была почти пуста, но Ребус притормозил у двойной жёлтой линии и, вытащив из-под пассажирского сиденья табличку «Полиция», положил её на приборный щиток под лобовым стеклом. Сунул в рот мятную жвачку, запер машину и направился в больницу.
Когда он подходил к палате Джессики, дверь открылась. Он узнал Элис Белл. С ней был молодой человек — с всклокоченными волосами, в выцветших мешковатых джинсах и чёрной футболке с V-образным вырезом. Чисто выбритый, глаза светлые, зеленоватые.
— Вы, кажется, прихрамываете, — сказал Ребус, показывая на левую ногу Форбса Маккаски.
— Ногу подвернул.
— А шейной травмы у вас, случайно, нет?
Белл сжала локоть Маккаски.
— Это тот самый полицейский, — сказала она ему.
— Я уже и сам догадался.
Ребус сунул руки в карманы.
— Не могли бы мы поговорить, Форбс?
— О чём?
— О происшествии с Джессикой.
— А со мной-то зачем говорить?
— Мы всегда опрашиваем свидетелей — это помогает составить правильную картину…
— Но меня там не было.
— А ваша нога — простое совпадение?
— Ногу я подвернул несколько дней назад на лестнице, на Грейт-Кинг-стрит.
— Это правда, — тут же подтвердила Элис Белл.
Ребус задумчиво кивнул, переводя взгляд с одного на другую:
— Значит, совпадение. И тем не менее нам бы хотелось кое-что у вас выяснить.
— Сейчас?
— Можно и завтра. Приходите в десять на Гейфилд-сквер.
Маккаски задумался на секунду.
— В десять меня устроит, — решил он наконец.
