Но ничего подобного Оливия в Марвике не видела. Другие недостатки – да, разумеется: слишком много гордости, слишком мало веры в себя и, похоже, когда-то – избыток доверия к жене. Но жестокость? Нет. Простофиля, позволяющий обманывать себя? Ни в коем случае – его глаза видят очень многое. Что касается импотенции… Оливия чувствовала, что в этом плане все как раз наоборот.
Жена герцога толком не знала мужа. О причине этого Оливия даже не начинала догадываться. Но самая распространенная насмешка герцогини – о том, что Марвик абсолютно ее не знает, – имела материальное опровержение, заключавшееся в этих письмах, чернила в которых выцвели и размазались, а линии сгиба истерлись. Каждое письмо много раз брали в руки, разворачивали, а затем снова складывали.
Оливия смотрела на письма. «Я должна их сжечь». Перечитывание этих посланий не пойдет ему на пользу, не поможет выздоровлению.
Но она не имеет права решать это за него.
Оливия положила письма на место, а потом взялась за книгу, чтобы осторожно водрузить ее на место поверх писем. Но что-то насторожило ее: помедлив, Оливия нахмурилась и слегка тряхнула книгу.
Она была пустая.
Затаив дыхание, Оливия открыла обложку и обнаружила в вырезанном углублении… его пистолет.
По спине пробежал холодок. «Я не из таких воровок. У меня здесь определенная цель».
Но ее цель – самозащита. А пистолет в этом деле – хороший помощник.
Оливия в нерешительности унесла пистолет к изножью кровати, положила его на ковер, прежде чем заняться запертым на замок сундуком.
Как она и предполагала, замок оказался непростым и отказывался открываться с помощью шпильки. Но Лайла, воровка, переквалифицировавшаяся в машинистку, умела справляться и с такими замками. Как-то она сказала (когда потрясенная Аманда бросала на Оливию многозначительные, полные ужаса взгляды за то, что та провоцировала подобные разговоры), что когда замок очень сложный, проще оставить его запертым и вместо того, чтобы открывать его, заняться тем, к чему он прикреплен.
Оливия приготовилась к этому. В садовом сарае она украла небольшой топорик. Она действовала как опытная воровка – возможно, она для этого и рождена, и это состояние для нее естественно. Какой ужас! Она не будет об этом думать.
Между медной пластиной замка и деревом сундука была небольшая щель. Сунув лезвие топора в эту щель, Оливия нажала. Пластина чуть отодвинулась, позволяя сломать сундук, чтобы открыть его. Но щель была не настолько велика, чтобы Оливия смогла сунуть в нее руку.
Глубоко вздохнув, Оливия с силой вонзила лезвие топора в отверстие. Лязг был такой сильный, что она съежилась, не решаясь даже дышать, и ждала, что ее вот-вот обнаружат.
Но никто не пришел. Она не слышала ничего, кроме абсолютной тишины ленивого полудня: горничные завершили ежедневную уборку и теперь собирались на поздний ленч, который Оливия сама же запланировала, предполагая, что слугам следует собраться в одном месте, если новая экономка захочет познакомиться с ними.
Конечно, отсутствие Оливии вызовет недоуменные взгляды. Но все решат, что в этом нет ничего удивительного – ей не хочется, чтобы на ее место брали кого-то другого, поэтому она и не стремится увидеть новую экономку.
Оливия опустила топор. Теперь она видела механизм замка – цилиндрический стрежень, пронизывающий стенку сундука. Взявшись за края пластины, она для равновесия обхватила сундук ногами и потянула. Ей пришлось раскачивать замок из стороны в сторону, но она продвинулась вперед только на миллиметр. Потом – еще на один. Ее рука и плечо начали гореть; позволив себе десятисекундный отдых, чтобы перевести дыхание и дать мышцам расслабиться, Оливия вновь взялась за дело. Еще один миллиметр, четверть дюйма, все вместе…
Замок поддался и остался в ее руках.
Взглянув на то, что сделала, Оливия пришла в ужас. Страх, истинный страх, сначала жужжавший в ней единственной ноткой, теперь перерос в симфонию, чистый, ясный звук которой становился все громче и громче, пока не разорвался в воздухе, где к нему присоединился целый оркестр, и все обратилось в водоворот.
Скрыть то, что Оливия сделала с сундуком, будет невозможно. Едва зайдя в спальню, Марвик сразу увидит его и поймет, в чем дело.
Оливия откинула крышку, и из ее груди вырвалось рыдание. В сундуке ничего не было. Ничего интересного. Венок из высохших роз. Подвенечное платье из антикварного золотого кружева, сильно пахнущее лавандой. Похлопав по нему, Оливия обнаружила в одной из складок фотографию: Марвик стоит рядом с маленькой брюнеткой с лисьим личиком в форме сердечка, с удлиненными и очень красивыми глазами и кошачьей улыбкой.
Оливия смотрела на нее несколько мгновений. Маргарет де Грей, покойная герцогиня Марвик. Она была идеально сложена – как фарфоровая статуэтка. Темные и страстные губы в форме лука Купидона были очаровательными. На ней был бриллиантовый воротник, которому позавидовала бы царица. Эта леди одолела Марвика, не считалась с ним, поносила его. Почему? Как она могла?
Но на раздумья об этом у Оливии не было времени.
Положив фотографию, Оливия стала шарить руками под платьем и слегка вскрикнула, когда ее пальцы коснулись гладкой кожи.
Осторожно, чтобы не порвать платье (А почему бы и нет? Почему она не должна рвать его? Его следует порвать. Его следует сжечь – зачем он хранит такие вещи?!), она вытянула из-под платья папку.
Он ведет досье…
Маргарет де Грей, без сомнения, о многом лгала, но об этом – нет. Бумаги в папке были разложены в алфавитном порядке, а указанные в них имена были знакомы всем, кто увлекался политикой, – Абернати, Актон, Альбемарль, Аксельрод, Баркли, Белден.
Бертрам.
Вытащив бумаги, Оливия спрятала папку под платьем, а потом снова посмотрела на фотографию.
Марвик на ней такой молодой. На его губах – едва заметная улыбка. Не саркастическая, не ироничная. Кажется, он полон жизни, надежды, энергии.
Он заслуживал гораздо больше женщины, стоявшей с ним рядом. Он заслуживал гораздо больше, чем быть обворованным собственной экономкой.
Оливию словно парализовало, она оцепенела от сковавшего ее ужаса. Ее чемодан уже упакован. Когда она спустится вниз, никто не помешает ей выскользнуть из дома через черный выход, ведущий на улицу. Так почему ей хочется заплакать? Почему она не может оторвать глаз от его лица?
«Слишком поздно. Ты это сделала. Замок сломан. Он все узнает. Дело сделано».
– До свидания, Аластер, – прошептала Оливия. – Будь лучше. Всего тебе самого доброго.
– Что вы тут делаете? – послышался за ее спиной ледяной голос герцога.
Глава 12
Страх стал пропастью, разверзшейся под Оливией и лишившей ее равновесия, когда герцог направился к ней. Она пятилась назад, пока ее плечи не натолкнулись на стену.
