Несколько раз возникали трения, правда, не особо серьезные. Елена Фрост вошла бледная как полотно и не пожелала брать конфету. Тельма Митчелл хотела, казалось, сразить меня презрением и, прикусив нижнюю губу, вытащила три фруктовые в сахаре. Дадли Фрост объявил, что все это чепуха, затеял с Кремером перебранку, и его пришлось вежливо удалить с помощью одного из полицейских. Луэллин не проронил ни слова и спокойно взял три разные конфеты. Мать Елены методично выбрала тонкую длинную шоколадку, «миндальный орех» и леденец. Положив их назад, она аккуратно вытерла пальцы платком. Один тип интересовал меня особо, поскольку о нем я кое-что слышал, – пижон в визитке с подложенными плечами. Выглядел он лет на сорок, хотя мог быть и несколько старше. У него были тонкий нос, жиденькие волосы и бегающие глаза. Перрен Джебер – так было написано на бумажках. Он поколебался немного, потом улыбнулся, словно показывая, что не собирается противиться нашим прихотям, и взял наугад пару конфет.
Самым последним был хозяин – Бойден Макнейр. Как только я разделался с ним, инспектор Кремер поднялся и сказал:
– Благодарю, мистер Макнейр. Вы оказали нам большую услугу, через пару минут мы уходим, и вы можете открывать ателье.
– Вам что-нибудь удалось выяснить? – осведомился Макнейр, вытирая лицо платком. – Боюсь даже думать, как это скажется на моем деле. Все это ужасно! – Он сунул платок в карман и тут же вытащил его снова. – Голова прямо раскалывается. Поднимусь к себе, приму аспирин. Вообще-то, лучше бы домой, а то и в больницу… В чем же все-таки идея вашего эксперимента?
– Идея? – Кремер достал сигару. – Да так, психологическая проверка. Если она даст результаты, я вам сообщу.
– Понятно. Я пойду посмотрю, как там наши дамы. Да-да, сообщите, пожалуйста.
С этими словами он вышел.
Мы тоже двинулись к выходу, я с Кремером и за нами капитан Диксон. Пока мы шли по залу, где полицейские собирали разбредшихся покупателей и вообще помогали восстановить порядок, инспектор держался спокойно и уверенно, но едва мы вышли на улицу, бросился на меня как цепной пес. Меня даже удивило – с чего он так злится? Только потом я сообразил, что эта горячность – лишь свидетельство его высокого мнения о Ниро Вульфе. Когда Кремер малость приутих, я возразил:
– Бросьте, инспектор. Вы что, думаете, Вульф – волшебник? Ну велел он там проделать эту штуковину, но это вовсе не значит, что кто-то должен тут же бухнуться на колени и хватать вас за штаны – виноват, мол, раскаиваюсь. Наберитесь терпения! Дома я доложу все Вульфу, а вы поговорите с капитаном Диксоном, если он вообще способен разговаривать.
– Нет, но я-то, я-то хорош! – рычал Кремер. – Если этот толстомясый носорог решил меня разыграть, я заставлю его сожрать его собственную лицензию. А другой ему вовек не видать!
Я уже сидел в родстере.
– Да не разыгрывает он вас, сами увидите. Только дайте ему срок. – Я отпустил сцепление и укатил, не подозревая, что ждет меня на Тридцать пятой Западной улице.
Я прибыл туда в половине двенадцатого, рассчитывая, что Вульф вот уже полчаса как спустился из оранжереи и, смакуя третью бутылку пива, находится в хорошем расположении духа, что было бы весьма кстати, поскольку никаких добрых вестей я, строго говоря, не принес. Поставив машину у дома, я положил в холле шляпу и прошел в кабинет, который, к моему удивлению, был пуст. Заглянул в ванную, но и там никого не было. Пошел на кухню, чтобы расспросить Фрица, однако только пересек порог, сердце у меня упало и покатилось по полу.
Вульф сидел за кухонным столом с карандашом в руке, вокруг были разбросаны бумаги. Фриц стоял перед ним, и в глазах его светился хорошо знакомый мне огонек. Ни тот ни другой не обращали на меня ни малейшего внимания. Вульф говорил:
– …Да, но настоящего павлина мы не достанем. Конечно, Арчи мог бы снова потрясти ту ферму в Лонг-Айленде, только боюсь, это безнадежно. Чтобы получить хорошую павлинью грудку, надо, чтобы птица не нервничала, не подвергалась никаким шумовым воздействиям, особенно с воздуха, а в окрестностях Лонг-Айленда полно самолетов. Итак, сегодня довольствуемся гусем, разумеется, с начинкой, как договорились. Но завтра самое лучшее – молодая козлятина. Мы, не откладывая, звоним мистеру Зальценбаху, чтобы он заколол отборнейший экземпляр. Утром Арчи сгоняет за ним в Гарфилд, а вы уже сейчас начинайте готовить все для соуса. Но что в пятницу? Вот в чем вопрос! Если попытаемся найти хорошего павлина, накличем беду. Конечно, можно обойтись специально откормленными голубями, хороший голубь – в общем, тоже недурственно, но разве это настоящая еда?.. Знаете, Фриц, что я вам скажу? Давайте попробуем нечто совершенно иное! Вы слышали, что такое шашлык? Я пробовал в Турции. Берут молодого барашка и тонкие кусочки мяса вымачивают в красном вине со специями. Я вот запишу тут: тимьян, немного мускатного ореха, сушеный перец, конечно, чеснок…
Глядя на них, я лихорадочно соображал, ибо случай казался безнадежным. Налицо были все симптомы опасного рецидива. У Вульфа давно уже не случалось подобных приступов, и этот мог затянуться на неделю, а то и больше. Общаться с ним в таком состоянии – все равно что разговаривать с фонарным столбом. Вот почему, когда мы вели дело, я остерегался выходить из дома и оставлять его наедине с Фрицем. Эх, часом бы раньше вернуться от Макнейра! Теперь же болезнь зашла слишком далеко. И о причине на этот раз нетрудно было догадаться: он не ждал ничего хорошего от своей затеи. Кашу заварил, а расхлебывать ее предоставил нам с Кремером.
Я скрипнул зубами и подошел к столу. Вульф продолжал разглагольствовать, и даже Фриц не взглянул на меня.
– Вы что, собрались ресторан открыть? – Ноль внимания. – Докладываю: сорок пять человек съели конфеты из предложенных нами коробок, и все скончались в страшных мучениях. Кремер мертв. Г. Р. Крэгг тоже. Вместе с ними отправились на тот свет обе юные богини. Да и меня что-то подташнивает.
– Помолчи, Арчи! Автомобиль у подъезда? Фрицу придется съездить кое за чем.
Я знал, что, если начнется доставка припасов, у меня не будет ни малейшего шанса остановить болезнь. Я также знал, что ни уговоры, ни угрозы уже не помогут. Я в отчаянии перебирал в уме все слабости шефа и, кажется, нашел.
– Вот что, – перебил я его. – Я, конечно, не могу отменить это фантастическое пиршество. Но тогда мне…
– …Но перец ни в коем случае не душистый, – говорил Вульф Фрицу. – Попытайтесь раздобыть на Салливан-стрит перуанский стручковый…
Дотронуться до Вульфа я, естественно, не посмел, но, нагнувшись вперед, проревел ему в лицо:
– В два часа сюда явится мисс Фрост – что я ей скажу? Вы же велели мне вызвать клиентов, разве не так? И вообще – мужчина вы или кто? Конечно, если отбросить правила элементарной вежливости…
Вульф умолк, сжал губы и, медленно повернув голову, поднял на меня отрешенный взгляд.
– Мисс Фрост? Кто это? – спросил он очень спокойно.
– Мисс Елена Фрост. Дочь миссис Эдвин Фрост, кузина нашего клиента мистера Луэллина Фроста, племянница мистера Дадли Фроста. Вспомнили?
