— Наши дочери готовы к обручению, а половина семей, где есть подходящие женихи, — среди мятежников, — в отчаянии сообщила Изабель Вильгельму, который вошел в комнату мгновение спустя. — Иногда я не знаю, что мне с ними делать.
Она была так расстроена, что не сразу заметила выражение его лица.
— Разве только половина семей? — невесело отозвался он. — Нас осталось так мало, что у наших дочерей почти совсем нет выбора. С нами только Честер, Дерби и Ворвик, причем у Честера сыновей нет.
Она, наконец, заметила за его собранностью напряжение и взглянула на него внимательнее.
— Что стряслось?
— Людовик прибыл в Винчестер и заручился поддержкой Арондела, Уоррена де Воррена и Солсбери. Хьювил только что привез новости.
— Солсбери? — голос Изабель сорвался на визг, отчего ее дочери взглянули на них, как испуганные лани, а женщины прекратили свои дела. — Но он же сводный брат Иоанна! Что он делает у Людовика?
Она не на шутку встревожилась. Число сторонников Иоанна действительно стремительно сокращалось.
Вильгельм оглядел комнату и понизил голос:
— Говорят, что Иоанн надругался над Элой, пока Солсбери был в плену в Бовиньи.
— Святая Дева!
Ноздри Вильгельма расширились от отвращения.
— Это ложь. Я допускаю, что Иоанн мог быть жесток с Злой или запугал ее, но он не стал бы пытаться соблазнить или тем более насиловать ее. Она жена его брата, она его семья.
— Зная, как он способен поступать со своими родственниками, нельзя исключать такой возможности, — возразила Изабель.
Вильгельм сделал нетерпеливый жест.
— Ему нравится метить территорию других мужчин, но он не стал бы так поступать со своим младшим братом.
— Однако Солсбери думает иначе.
— Знаешь, поскольку французы наводнили весь юг страны, его больше волнует его графство, чем жена. Думаю, его терпение иссякло, и он просто ищет повод, чтобы восстать. А причины сейчас уже не важны. Главное, что он вместе с остальными принес клятву верности Людовику.
Изабель плюхнулась на обложенную подушками скамью и оглядела свою уютную, хорошо обставленную комнату.
— И к чему это нас ведет? В какую сторону мы теперь движемся?
Вильгельм присел рядом с ней и взял ее за руку.
— Пока назад в Уэльс, чтобы присмотреть за границами, — ответил он, — а оттуда при необходимости можно быстро перебраться в Ирландию. Сомневаюсь, что французы поспешат туда. Иоанн сейчас в Корфе, но собирается нанести удар через центральную часть страны.
Существовал еще путь: склониться перед Людовиком так же, как сделали остальные, но Изабель знала, что Вильгельм скорее умрет, чем отступится. Это было делом чести. Неважно, как обращался с ним Иоанн, важна была данная им самим клятва.
— Хьювил также сообщил, что Людовик пожаловал Вилли титул маршала всей Англии, — сказал Вильгельм, — так что он — это я во вражеском лагере, — он рассмеялся. — Я не верю, что кто-то, будучи в своем уме, пожелает такой титул сейчас, но, по крайней мере, он может считать, что его признали и оценили по достоинству.
Изабель посмотрела на их сплетенные руки. Она виделась с Вилли, когда он приезжал в Кавершам с Аймером де Сен-Мором. Он вел себя отстраненно, но вежливо, выполнял сыновний долг, но был равнодушным и при первой возможности возвращался в общество храмовников, пока не пришло время уезжать. Это ранило Изабель в самое сердце, хотя она и скрывала свои чувства. Каждый день она молилась за него.
— Разумеется, это все равно, что писать против ветра, — добавил Вильгельм. — На самом деле Вилли хочется заполучить Мальборо, но Людовик отдал его Роберту Дрё: он предпочитает, чтобы управление замками было в руках французов. Нам это может быть только на руку. Чем больше он отдает своим придворным и чем меньше — английским сторонникам, тем в конечном счете лучше, если у нас есть время рассчитывать на этот «конечный счет».
Вилли не верил своим ушам.
— Ворчестер? — спросил он Людовика, как будто это слово сочилось змеиным ядом. — Вы хотите, чтобы я взял Ворчестер?
Людовик поднял взгляд от карт и чертежей, лежавших на его походном столе. Он побарабанил по нему пальцами, а потом спокойно положил руку на столешницу.
— Ты ведь способен на это, Маршал, не так ли? — в голосе Людовика сквозило недовольство и намек на то, что, если Вилли не готов выполнить приказ, есть множество других рыцарей.
— Да, но он находится в управлении моего отца…
Людовик поднял темную бровь.
— А разве не ты маршал всей Англии? — холодно спросил он. — Как ты можешь им быть, когда такой же титул носит твой отец? Или, может быть, ты боишься его?
— Я не боюсь своего отца, — надменно произнес Вилли, — но я его уважаю. Я не понимаю, почему вы посылаете меня в сердце его владений, если не отдаете мне Мальборо.
— Неужели Мальборо действительно так много для тебя значит? — с недовольной гримасой поинтересовался Людовик.
— Больше, чем оно значит для Роберта Дрё, — с вызовом ответил Вилли. — Оно принадлежало моему деду еще во времена короля Стефана, а мой дядя был там кастеляном.
Людовик посмотрел на свои карты и планы и порылся в них.
— Если ты хочешь получить эту землю и мое доверие, тебе придется их заслужить. Завоюй для меня Ворчестер, и мы снова поговорим о Мальборо.
— Сир, — Вилли плотно сжал губы, поклонился и поспешно покинул комнату. За ним последовал Вильгельм де Фор.
— Твой отец будет недоволен, — произнес он со злорадством.
— Ничего не могу с этим поделать, — огрызнулся Вилли. — Что я, по-твоему, должен делать, отказаться?
— Я могу поехать вместо тебя, — в глазах Де Фора появился голодный волчий блеск.
— Нет, я сам, — с яростью произнес Вилли. Сейчас он уже достаточно хорошо знал де Фора и его аппетиты, чтобы не желать присутствия этого человека поблизости от Ворчестера. — Принц Людовик велел мне выполнить эту задачу.
— Что ж, тогда желаю тебе доброй охоты, — де Фор с улыбкой протянул ему изящную, ухоженную руку. Вилли не принял ее и, наклонив голову, направился к конюшне. По пути ему нужно было переговорить с Гилбертом де Клером, графом Хертфордским, и Вильгельмом Солберийским, который все еще сомневался, правильно ли он поступил, примкнув к Людовику. Он и с Вилли пытался это обсуждать, но у того не было ни терпения, ни желания обсасывать эту тему.
— Вы должны поступать так, как велит вам совесть, — отрезал он и послал оруженосцев за своими рыцарями.
Солсбери выглядел обиженным:
— Это легче сказать, чем сделать… если только ты не Вильгельм Маршал.
Пока Вилли готовился к отъезду, он заново обдумывал слова Солсбери и гадал, легко ли это удавалось его отцу. Или честь и совесть — одно и то же? А если нет, то как человек должен был выбирать между ними? И не бывало ли после этого выбора горько, как от желчи?
