— Это ваш сын, милорд, молодой Маршал, — отводя глаза, сказал воин.
В душе Вильгельма зародилась робкая надежда. Он давно ждал этой встречи, и иногда вера почти покидала его. Разумеется, никакой уверенности не было даже сейчас.
— А, — произнес Солсбери с сияющей улыбкой. — Я думал, он захочет договориться с тобой, когда Людовик уехал домой.
— Он не сражался на стороне Людовика уже со времен Ворчестера, — резко ответил Вильгельм.
— Но и к тебе не вернулся. Держался в стороне, да? Он хороший молодой рыцарь, с хорошей выучкой. Нам пригодится его помощь.
Вильгельм натянул поводья и изо всех сил старался не выдавать своего волнения.
— Подождем. Нет смысла ехать дальше.
Солсбери пристально взглянул на него:
— Я так понимаю, ты не собираешься спешиваться?
— Нет, — ответил Вильгельм, плотно сдав губы. — Он, конечно, мой сын, моя плоть и кровь, но я не дам ему преимущества.
— Как пожелаешь. Не возражаешь, если я спешусь? — Солсбери соскользнул с седла и спустился на берег. Галька скрипела и шуршала под его сапогами, а его великолепный зеленый плащ от свежего ветра обвивал его тело, как страстная любовница.
Несколько мгновений спустя показались развевающиеся на ветру шелковые знамена. На зеленом с золотом поле рычал алый лев Маршалов, а рядом с ним как символ союза шли синие с золотом диагональные полосы Бетюнов. Почувствовав беспокойство Вильгельма, Этель попятился вбок и встал на дыбы. Вильгельм вцепился в поводья так, что его пальцы побелели.
Маршал-сын остановил свое войско, когда расстояние между ними сократилось до двадцати ярдов. Поскрипывала и позвякивала лошадиная сбруя.
Безмятежный звук волн, набегавших на прибрежную гальку, раздражал, потому что не соответствовал напряженности атмосферы. Вильгельм пришпорил Этеля и выехал вперед. То же сделал Вилли. Отец и сын встретились между двух войск.
Вильгельм был ошеломлен изменениями, произошедшими с его сыном с прошлого лета. От его молодцеватости, да и просто от молодости, не осталось и следа. Пронзительный взгляд синих глаз был тяжелым и тихим, все еще таким же, как у Изабель, но без ее живости и веселой искорки. И этот взгляд был непроницаем.
— Храни тебя Бог, — произнес он, хотя ему нелегко было не выдать своих чувств. Боже Всемогущий, ему хотелось обнять сына, но он не осмеливался. Ему нужно было быть осторожным ради всего, что стояло на кону.
— И тебя, отец мой, — Вилли наклонил голову. Его губы оставались плотно сжатыми. Он не улыбался. Ветер трепал его темно-каштановые волосы. Они долго молча смотрели друг на друга. Тишина нарушалась только пофыркиванием лошадей, переступавших на месте, шумом ветра и плеском волн, разбивающихся о берег. Обычно красноречивый и уверенный в себе Вильгельм с трудом подбирал слова.
— Я полагаю, ты здесь для того, чтобы присоединиться к королю Генриху?
Вилли поднял бровь.
— Твое предположение преждевременно. Это зависит от того, что ты можешь предложить.
Вильгельм взглянул на сына изумленно и немного обиженно.
— Ты хочешь, чтобы я тебе что-то дал?
Вилли пожал плечами:
— Если я присоединюсь к тебе, это ослабит французов. Наш конфликт был им сильно на руку. У меня есть войска, которые я готов предоставить в твое распоряжение, поэтому я повторяю свой вопрос: что ты можешь мне предложить, ради чего мне стоило бы это сделать?
Вильгельм был в замешательстве, но старался выглядеть бесстрастным. Он смотрел на своего сына, сложив руки на седле, пока взгляд синих глаз его сына не уперся в землю.
— Чего ты хочешь? — резко спросил он. — Чего ждешь от меня?
На лице Вилли появилось тоскливое выражение.
— Я не могу получить того, что хочу, и тебе это известно. Скажи мне, что ты готов предложить, а я отвечу довольно ли этого.
Вильгельма передернуло. Все будет намного труднее, чем он ожидал. В Вилли теперь ощущалась сталь. Он мог вести переговоры на равных, а не как сын или проситель.
— Ты мог бы поехать в Ланкастер, — сказал Вильгельм, подумав, что если отослать Вилли не север, это удержит его вдали от основных сражений.
— Нет, не в Ланкастер, — коротко ответил Вилли. — Мне там нечего делать.
— Тогда в Хантингдон.
Вилли беспечно пожал плечами, но Вильгельм заметил, как сузились его глаза. Де Фор тоже хотел заполучить Хантингдон. Они не стали это обсуждать, но оба понимали, почему Вилли может привлекать Хантингдон.
— И Мальборо, — добавил Вилли, помедлив с мгновение. — Я хочу получить Мальборо, оно принадлежит нам по праву.
— А Людовик тебе его не отдал, верно?
— Я оставил его не из-за Мальборо, и не ради него возвращаюсь к тебе! — в глазах Вилли вспыхнула сдерживаемая злость. — Я хочу честной платы, но я не наемник. Если я и вступаю в ряды молодого короля, то потому что Иоанн мертв. И пришло время двигаться дальше. — Его ноздри вздрогнули. — И еще я собираюсь следить за Вильгельмом де Фором. Я по-прежнему не понимаю, почему ему достались Рокингем и Бьютам.
— Ему отдали их за то, что он предложил помощь войска Омалей, — сказал Вильгельм. — Это решение принял я как регент, не из личных предпочтений. Нам нужны его люди. К тому же я не стану выносить приговор человеку, если у меня нет доказательств. Бог призовет его к ответу, в чем бы он ни был повинен.
Вилли ничего не сказал, но его поза и взгляд были красноречивее всяких слов.
— Итак, — произнес Вильгельм, подводя итог, — ты станешь сражаться за короля Генриха при условии, что Хантингдон переходит тебе, как и Мальборо, если ты сможешь его отвоевать.
Он подвел своего коня ближе и протянул сыну руку.
Вилли помедлил, а затем ответил сдержанным кивком.
— Согласен, — сказал он. Они пожали друг другу руки, но не обнялись. Вильгельм, решив сдержаться, подумал, что позже, может быть, наступит время и для объятий. А может быть, и нет. Пока же беспокойство их коней дало пристойное оправдание тому, что, вопреки своему желанию, они не повисли на шее друг у друга. Вильгельм надеялся, что это, по крайней мере, положит конец их отчуждению, но их будущее было совершенно неизведанной землей, как размытый морем берег после сильного шторма. Увидев, как они пожали друг другу руки, Солсбери перестал бродить у воды и направился к ним, улыбаясь от уха до уха.
— Что ты думаешь о его новом плаще? — спросил Вильгельм, пытаясь разрядить напряжение.
Губы Вилли дрогнули в неуверенной улыбке, как будто он разучился это делать.
— Мне нравится цвет, — ответил он, — ему идет.
Изабель приехала в Мальборо весной. Когда на бирюзовом небе заблестели первые звезды, ее серая кобыла аккуратно прошла между рядов солдат. Камнеметалки и стенобитные машины еще стояли собранными. Ветра не было, и их кожаные стропы висели неподвижно. У орудий были сложены большие камни, а солдаты сидели у костров с котелками и ужинали жарким и хлебом. То там, то тут раздавался смех. Кругом царила атмосфера дружеской непринужденности. Изабель слышала по дороге из Глостера, что Вилли удалось наконец прорвать оборону и взять замок.
