В присутствии своего свекра Алаис вела себя скромно. Она обращалась к нему с таким почтением и была столь застенчива рядом, что Вильгельм не знал, смеяться ему или возмущаться.
— Я себя при ней чувствую так, как будто мне сто двадцать лет! — жаловался он Изабель.
— В таком случае хорошо, что у тебя есть я, чтобы возвращать тебе молодость, — отвечала Изабель, заставляя ему рассмеяться. Она заметила, что Вильгельм обращается с Алаис не так, как со своими дочерьми. Он не дразнил ее, не тянул за косы, между ними не было близости. Они держались вежливо, но на расстоянии, и Изабель было немного грустно это видеть.
Сегодня Вильгельм был в хорошем расположении духа. Отношения с Вилли стали лучше, после того как оба занялись управлением пограничными уэльсскими землями и удалились от королевского двора. Иоанн восстановил некоторые привилегии Вильгельма, передал в его распоряжение Кардиганский замок и Гвент, а также предоставил ему свободу действий в отношении валлийцев. Учитывая то, что период папской интердикции закончился, некоторые надеялись, что буря пройдет мимо. После крупной победы над французами в морском сражении при Демме лордам прощалось все, каковы бы ни были их прегрешения перед королем. Граф Солсберийский ошеломил французов, спалив их корабли в порту и захватив огромное количество трофеев. И Иоанн на волне этого успеха отправился в Пуату в надежде отвоевать земли, которые он потерял. Он готовился к войне с королем Филиппом.
Возгласы одобрения донеслись со стороны трибун перед столбами с мишенями, когда Вилли выехал вперед на прекрасном кауром скакуне с попоной маршаловских цветов — зеленого и золотого. На его накидке, надетой поверх доспехов, был вышит тот же алый лев, что красовался на щите. Даже его шлем, который он вез перед собой на седле, был раскрашен в цвета Маршалов, а его верхушку украшали зеленые, алые и золотые ленты.
— Разве он не симпатичный? — спросила Изабель невестку.
Впервые Алаис ответила на вопрос свекрови со светящейся улыбкой искреннего расположения.
— Нет никого ему под стать! — пылко произнесла она.
— Теперь есть, — ответила Изабель. Глядя на сына, она гадала, не так ли выглядел Вильгельм, когда был молодым рыцарем, на многое готовым и вступающим на путь первых приключений. Жаль, что она не знала его тогда, подумала она. Он и в зрелости был великолепен, но каким он был в ранней молодости? Стройным? Пылким?
Вильгельм договаривался о том, кто из рыцарей с кем будет сражаться, но обернулся, когда к нему подбежал Ансельм, держа в руках кольчужный и обычный шлемы, за которыми его посылали.
Изабель сжала кулаки и не дала мрачному предчувствию отразиться у нее на лице.
— Папа тоже будет сражаться? — наклонила голову Сайбайра. Ее глаза горели в предвкушении небывалого зрелища.
Изабель вздохнула.
— Наверное, да, — ответила она, понимая, что его невозможно будет остановить. Она уже давно заменила мольбы, обращенные к мужу, молитвами к Всевышнему. Она смотрела, как Жан Дэрли занял место Вильгельма в судейском кресле. Подошли Вальтер с Гилбертом, которые вели под уздцы Этеля, мощного скакуна с печеночно-каштановой шерстью. Конь гордо ступал, высоко поднимая ноги, его пасть была приоткрыта, шея выгнута, а серебристая грива блестела. «Свежий, слишком свежий еще», — подумала Изабель и с усилившимся беспокойством взглянула на Вильгельма, надевавшего кольчужный шлем.
Вильгельм взял поводья из рук своих взволнованных сыновей, погладил разгоряченную морду коня, похлопал по спине, потом вставил ногу в стремя и почти запрыгнул в седло. Движения Вильгельма были спокойными и уверенными, он управлял конем, сдерживая его поводьями и крепкой хваткой ног. Глаза Изабель сияли от гордости, хотя внутри у нее все переворачивалось от страха.
Она согласилась со своей невесткой, сказавшей, что не найдется никого под стать Вилли, но сейчас, несмотря на то что он был ее сыном, ей пришлось признать превосходство мужа. Мало нашлось бы мужчин, которые так же хорошо выглядели бы на боевом коне спустя сорок лет после того, как впервые надели пояс рыцаря. Спина Вильгельм была по-прежнему прямой, точно копье.
Вильгельм наклонился, чтобы взять расписное копье из рук Гилберта, и снова его движения были легкими и проворными. Он слегка пришпорил коня. Взмахнув хвостом, Этель сорвался в ровный легкий галоп, и Вильгельм подъехал к трибунам. Натянув поводья, он заставил коня пойти боком, приставным шагом, перекрещивая нош.
— В вашу честь, дамы, — сказал он и, подняв копье, повернул его к ним обратной стороной. Его дочери рассмеялись и захлопали в ладоши. Белла сняла со своих светлых волос венок и бросила отцу. Он ловко подцепил его концом копья и улыбнулся ей. Чтобы не отставать, Вилли припустил вперед на своем новом скакуне, из-под копыт в разные стороны летели комья земли. Он подъехал к Алаис, и та подарила ему свой венок. Ее движения были грациозными и выразительными.
Отец с сыном поприветствовали друг друга и разъехались в противоположные стороны, каждый к своему краю площадки, и у Изабель сердце вдруг ушло в пятки. Она вздрогнула, потревожив сон Иоанны, которая пробормотала что-то во сне и улеглась поудобнее. Изабель ни минуты не верила, что один из них захочет причинить вред другому, но видеть их у противоположных концов площадки, пусть даже все происходящее являлось чем-то вроде игры или шутки, было неприятно.
По сигналу Жана Вильгельм пришпорил Этеля, и тот ринулся вперед ровным, выверенным галопом. Вилли пустил вперед каурого, и конь помчался со скоростью струи пара, вырывающегося из-под крышки котла. Копыта вспарывали торф, из ноздрей коней вырывался пар, мужчины нацелили копья в щиты друг друга. Изабель закрыла бы глаза, чтобы не видеть этого зрелища, если бы Вильгельм не сказал ей когда-то, что один из ключей к успеху в рыцарском поединке — открытые глаза. Копье Вильгельма ударило в самый центр щита Вилли. Удар же Вилли пришелся мимо, потому что он пытался справиться с невыезженным конем, и точный удар, нанесенный отцом, заставил его потерять равновесие. Алаис невольно вскрикнула и сложила сплетенные руки на коленях. Мужчины разъехались к разным концам площадки, развернулись и снова бросились вперед. Теперь Вилли крепче держал поводья, и это оправдало себя. Скрежет копья о щит был подобен раскату грома, и Вильгельм откинулся назад в седле. Лишь опыт и исключительное мастерство наездника позволили ему не упасть. В третий раз оба противника сошлись, и, хотя они новели себя по всем правилам поединка, звук удара копьев о щиты был простой вежливостью, выражением сил, которые не нуждаются в подтверждении. Представление было разыграно, честолюбие удовлетворено, и они повернулись к столбу с мишенями; они должны были снимать венки с крюка, прикрепленного к одному из концов поперечины, а рыцарские поединки оставили другим, которые мечтали проявить свою отвагу и произвести впечатление на дам. Изабель вытерла влажные ладони о подол платья и облегченно вздохнула. По крайней мере, на некоторое время опасность осталась позади.
— Ты сдерживался, — промурлыкала Изабель, когда они сели ужинать в большом нормандском зале. Столы были застелены белоснежными скатертями и сервированы лучшими стеклянными и серебряными кубками. — И во время рыцарского поединка, и у столба с мишенями.
