— Ты умеешь ездить верхом?
— Конечно, не так хорошо, как ты, — негромко ответила она. — Я неплохо держалась в седле… когда-то, но это было так давно.
— Ты хочешь сказать, что умела ездить верхом до того, как попала в монастырь?
Герцог понял, что на какое-то мгновение ему удалось застать Анну врасплох: она явно не знала, что ответить.
Потом, словно почувствовав, что не будет вреда сказать правду, она кивнула.
— Да. Впрочем, я думаю, что умение ездить верхом не пропадает с годами.
— Очень скоро мы сможем убедиться в этом. Но к этому лучше будет приступить не в Париже, а дома, когда мы вернемся в Англию.
— Да, конечно. Было бы очень неловко шлепнуться с лошади в Булонском лесу, где так много людей. Скажи, ты будешь учить меня?
— Разумеется, — охотно согласился герцог. — И, глядя на то, как ты двигаешься, уверен, что из тебя получится превосходная наездница.
— Я думаю, у всех англичан умение ездить верхом в крови.
Герцог был уверен в том, что она сейчас вспомнила о своем отце.
— Я тоже уверен в этом. Анна, и думаю, что ты, как истинная англичанка и моя жена, должна также приучиться к охоте. Это мое любимое зимнее развлечение. Приедем домой, я покажу тебе своих фокстерьеров — отличные охотничьи собаки.
— Объясни мне подробнее, что такое охота на лис, — попросила Анна. — Мне кажется, когда-то я это знала, просто забыла.
* * *
Когда подошло время обеда, герцог подумал, что еще никогда в жизни у него не было такого необычного и в то же время интригующего утра.
Он начал находить очаровательными поразительные контрасты в познаниях Анны. В некоторых науках, академических, она разбиралась ничуть не хуже, если не лучше, чем он сам, в других же областях знаний у нее зияли огромные пробелы, которые он пытался помочь ей заполнить.
Он даже начинал понимать, почему родителям так нравится отвечать на бесконечные вопросы своих детей, читать им, наставлять их.
Но Анна не была ребенком: у нее был отточенный, ничего не упускающий ум и великолепная память, хранившая каждое слово герцога и готовая воспроизвести его, если было нужно.
Когда перед обедом Анна вошла в салон, герцог подумал о том, как странно при ее блестящей внешности столь настойчиво полагаться на рассудок.
Каждый раз, когда Анна меняла платье, она выглядела по-новому очаровательной, словно сами цвета по-разному отражали ее красоту.
Куафер тоже старательно пробовал для Анны различные прически, и герцогу трудно было сказать, какая из них больше всего ему нравилась — Анне шла любая из них.
Сегодня на ней было белое, с серебром, платье — герцог купил его потому, что оно показалось ему наиболее подходящим для невесты.
Серебряное шитье перекликалось со странными серебристыми прожилками в волосах Анны, а на шею вместо бриллиантов она надела сегодня ожерелье из крупных восточных жемчужин — он прислал это ожерелье к ней в комнату перед самым обедом. Драгоценный жемчуг матово светился на белоснежной коже Анны.
Она выглядела очень юной и неземной, словно была вынырнувшей из Сены русалкой, а не герцогиней.
Плавно пересекая комнату, она следила за выражением лица мужа. Он знал, что Анна ожидает его одобрения и слегка нервничает, прикидывая, не допустила ли она какую-нибудь оплошность в своем наряде.
Она остановилась, явно ожидая, что он скажет, и герцог, помучив ее несколько секунд, произнес:
— Ты выглядишь бесподобно! Именно это ты хотела от меня услышать или об этом тебе уже доложило зеркало?
Анна коротко рассмеялась.
— Откуда ты знаешь, что я смотрелась в зеркало, надеясь, что оно скажет мне правду?
— Любая женщина смотрит в зеркало, когда надевает новое платье, и если бы тебе не понравилось то, что ты увидела, ты стала бы переодеваться, а мне пришлось бы дольше тебя ждать.
— Терпеть не могу опаздывать, но я бы сильно расстроилась, если бы тебе не понравилось, как я одета.
— Боюсь, что довольно скоро ты начнешь уставать от моих комплиментов, — заметил герцог.
Анна отрицательно покачала головой:
— Не устану, они восхищают меня. Мне никогда раньше не делали комплиментов.
— Понимаю, — уступил герцог. — И это еще одна причина, по которой быть с мужчиной тебе приятнее, чем сидеть взаперти в монастыре, где нет никого, кроме молящихся женщин.
— Скажи, все мужчины говорят женщинам комплименты? — спросила Анна.
— Обещаю, ты еще успеешь насладиться комплиментами до того, как состаришься!
Предсказание герцога сбылось тем же вечером, когда они приехали в «Гран Вефур» — маленький, но очень дорогой ресторан, куда герцог привез Анну обедать. Не успели они усесться за столик, как к ним подошли очередные знакомые герцога: два очень тщательно одетых француза.
Когда герцог представил им Анну, мужчины по очереди поцеловали ей ручку и принялись на приличном английском осыпать ее комплиментами — Анна слушала их с широко раскрытыми глазами.
— Ворон, мы давно смирились, что ты побеждаешь нас на скачках, но кто мог подумать, что тебе достанется еще и такой прекрасный приз? — рассыпался один из них. — И даже не дал нам ни малейшего шанса побороться за него!
— Вы называете меня призом? — простодушно удивилась Анна.
— Разумеется, герцогиня, хотя «приз», готов согласиться, совершенно неподходящее здесь слово. Вы — сияющая недоступная звезда, вы Луна, по которой тоскует сердце каждого мужчины, вы Солнце, которое Ворон заставил светить лишь для одного себя, хотя вы просто обязаны согревать своим сиянием всех людей этого мира.
Французы много чего еще наговорили, пока не возвратились за свой столик. Когда они ушли, Анна едва ли не плакала от смеха.
— Вот чудаки! Ты был совершенно прав. Я наслаждаюсь комплиментами и надеюсь, что услышу их много-много раз.
— Эти два джентльмена, которых мы только что видели, необычайно поэтичны, как все французы, — сухо заметил герцог. — Англичанин выразился бы скромнее, например, сказал бы, что ты «прелестница», «красавица» или что у тебя «великолепная фигура». А эти французы… они слишком экспансивны.
Анна лукаво посмотрела на Ворона.
— А какие комплименты ты говоришь женщинам, которые тебе нравятся и которых ты… любишь?
— Вот об этом я говорить тебе не обязан, — буркнул в ответ герцог.
— Секрет?
— Не то чтобы секрет, но это нескромно и может вызвать у жены ревность.
Наступило молчание, после чего Анна сказала:
— Ты хочешь сказать, что если тебе понравится другая женщина, я должна ревновать?
— Большинство женщин именно так и поступают.
