— Шестьдесят шестая!
— Во-во! А у них до сих пор: «Всё для фронта, всё для победы!» О! Хороший тост! Давай, Дима, за победу!.. Не-не, я сам раскидаю… Негоже руку менять… Кстати, когда оно по-настоящему было «всё для победы», у нас на верфях народ по три смены, без выходных и праздников мантулил. А сейчас? Тьфу! На работу ходим, в лучшем случае, три дня в неделю. А спроси — зачем ходим?
— Спрашиваю. Зачем?
— Очередной эсминец для китайцев клепаем. Вот тебе и вся победа. Парадокс?
— Он самый, — серьезно подтвердил Петрухин…
…За какие-то полчаса от изначального айсберга недоверия, дрейфовавшего промеж двух собеседников, осталась лишь крохотная лужица. Отныне Смирнов покровительственно хлопал Петрухина по плечу, называл его Димасом и даже пожертвовал на гостя последнюю оставшуюся в доме картошку. Вытребовав, правда, взамен денег «на пузырек».
Вот оно, подлинное, неплакатное единство полиции и народа! А ведь обычный гражданин с полицией общается редко. И еще реже — охотно. Потому как по собственной воле никто особенно к такому общению не стремится. Но бывает, что порой сама полиция хочет пообщаться с гражданином. И тогда она, родная наша, приглашает гражданина к себе в гости, присылает ему трогательную записку, которая именуется «повестка». «Ветка сирени, — пишет полиция, — упала на грудь. Милый Ванюша, меня не забудь…» Или что-нибудь похожее ласковое: «В случае неявки вы будете доставлены принудительно».
Но бывает и по-другому: полиция сама приходит в гости. Как положено настоящим друзьям — без приглашения. Она приходит с пирожными, с цветами, с веселыми шутками, шарадами и сканвордами. И вместе вы пьете чай «Принцесса Нури» и разгадываете сканворды. И может быть, дружно исполняете народную конвойную песню «Вместе весело катить по просторам».
Однако шутки в сторону. Бывает, что полиция действительно приходит к гражданину и задает ему вопросы про другого гражданина. Это нормально, естественно. Такая у них работа. Мы же понимаем. «Знатоков» смотрели… Или, например, «Инспектора Лосева». А уж «Ментов» — обязательно. Но вот, когда к гражданину приходят совершенно неизвестные ему типы и начинают задавать вопросы про другого гражданина… это, согласитесь, выглядит подозрительно. Время-то нынче какое? Кругом бандиты, наркоманы, разборки, наезды и террористы. Сегодня ты что-нибудь не то языком ляпнешь, а завтра, глядишь, язык-то и отрежут. А может — вместе с головой. Хоть и без мозгов головенка, а все же своя. Без нее и не похмелиться по-людски…
…Когда на лестничной площадке Петрухин сказал Анатолию Степановичу Смирнову: дескать, мне нужно поговорить о вашем постояльце, — Смирнов мгновенно насторожился. Хозяин насторожился, и опытный опер сразу уловил эту перемену. Даже если бы пятидесятилетний кузнец с «Адмиралтейских верфей» умел скрывать свои чувства и сумел спрятать внешнее проявление эмоций… Даже в этом случае обмануть Петрухина он бы не смог. Дмитрий отлично понимал, о чем подумал Смирнов. Более того, именно такую реакцию — настороженность, недоверие — и следовало ожидать. Главной задачей Петрухина было рассеять недоверие, установить контакт.
— Анатолий Степаныч, — сказал он с порога, носком кроссовки контролируя дверь от рефлекторного захлопывания. — Вы не подумайте ничего худого. Я не бандит. Не вор. Но мне действительно нужно поговорить о вашем постояльце… Вот мой паспорт. Взгляните, пожалуйста. Хотите — перепишите мои данные? Вот, — Петрухин достал из кармана загодя приготовленную фотографию, — мое фото. Похож? — Смирнов, сглотнув нервное, кивнул. — Я его вам оставлю, на обороте своей рукой напишу фамилию, имя, отчество, адрес и телефон… Согласитесь, что человек, который замышляет худое, своих фотографий не оставляет. Верно, Анатолий Степаныч?
Петрухин говорил спокойно, уверенно, искренне. Он знал, что на подсознательном уровне люди улавливают ложь.
— Верно, — сказал неуверенно Смирнов. — Вы из полиции?
— Нет. Я много лет служил в милиции, но теперь уже нет. Кстати, лично мне это переименование категорически не нравится. А вам?
— Мне тоже.
— Вот видите! Между нами, оказывается, немало общего. Так вот, я ищу человека, который снимал у вас комнату. Зачем — вам знать необязательно. Но я могу гарантировать, что вам лично ничего не угрожает. Я нигде, никогда, никому не передам содержание нашей с вами беседы. Я нигде, никогда, никому не скажу, что мы вообще с вами знакомы, — вещал Петрухин, вколачивая в подсознание собеседнику ключевые слова «нигде, никогда, никому».
Впрочем, все предпосылки к контакту уже имелись. На свой первый вопрос («Верно, Анатолий Степаныч?») Дмитрий уже получил утвердительный ответ. Это очень важно: первый утвердительный ответ создает позитивную базу для последующей беседы.
— …Я понимаю, — продолжал Петрухин, — что вам не очень хочется отвечать на вопросы незнакомого человека. Так?
— Э-э… так.
— Поэтому я предлагаю познакомиться. Предлагаю вам свой паспорт. Или — вот. Мое водительское удостоверение, техпаспорт на автомобиль… Да, кстати, вы ведь не будете против, если я познакомлю вас со своим напарником? Он тоже бывший офицер… В конце концов, мы можем его дождаться и все вместе проехать в ближайший отдел и поговорить там, в присутствии местных полицейских… Преступники так себя не ведут. Верно, Анатолий Степаныч?..
Ни в какой отдел они в конечном итоге, разумеется, не поехали. А прошли аккурат в одну из двух комнат Смирнова. Где спустя полчаса вовсю и весьма душевно общались под водочку, закусывая ее горячей вареной картошкой и длинными стрелками зеленого лука. Они обсуждали текущую политическую ситуацию, перспективы вступления России в ВТО, шансы Владимира Владимировича на переизбрание… Ну и, само собой, Сашу Трубникова.
Э-эх! Знать бы еще его подлинную фамилию!..
* * *
— Анатолий Степаныч, я так понимаю, Интернета у тебя не водится?
— Да ты чего, Дима?! Я даже не знаю, как он выглядит! Оно мне без надобности.
— Понятно. Значит, объявление о сдаче комнаты в газету подавали? Или постояльца через знакомых искали?
— Объявление. Бесплатное, — подтвердил Смирнов. — В эту… как ее?.. «Руки в руки».
— «Из рук в руки»?
— Во-во… У меня ведь две комнаты-то. Жену похоронил в прошлом году. Куда мне две? Да и денег, по правде, не хватает. Дай-ка, думаю, сдам. Если, конечно, нормальному человеку. Вот Сашок самый первый позвонил… То да се… На другой день, ближе к вечеру, подъехал, посмотрел. Ему всё понравилось. А чего? Комната отдельная…
— Комнату официально сдавал? Или?..
— Хм…
— Да ты не думай ничего такого, Анатоль Степаныч! Я же не в части налоговых претензий, а к тому, что сейчас вроде как надо согласие соседей спрашивать.
— Да какие там, в жопу, соседи! — нахмурился «за наболевшее» Смирнов. — Штейнеры года два как к детям в Израиль укатили. Ихнюю комнату Шестаковы приватизировали. А мне, между прочим, ни копеечки с того не забашляли. Так что пусть сидят и не чирикают. Согласие еще спрашивать.
