Мысль о семействе Карвилей, низведенных до состояния попрошаек и вымаливающих милости у его бабушки, вызывала в душе Марка противоречивые чувства. У него перед глазами стоял образ Мальвины, забившейся в угол вагонного купе.
Николь подала сыр. Сама она, как всегда, обошлась без десерта, но перед Марком гордо поставила тарелку с саламбо. Отвратительный даже на вид эклер в шоколадной и зеленой глазури! Марк лет с двенадцати терпеть не мог саламбо, но никогда не смел признаться в том бабушке. Это были самые дешевые из всех пирожных… Он покорно глотал заварной крем. Николь снова пустилась в рассуждения о листовках, сотрудниках мэрии и будущности торгового порта. Марк ее больше не слушал. Он смотрел на фотографию в рамке, висевшую над камином. Его родители, Паскаль и Стефани. Это была свадебная фотография. Новобрачные стояли перед часовней Богоматери — Помощницы в родах. Гости радостно обсыпали их рисом. На памяти Марка фотография всегда висела на одном и том же месте. Счастье. Ужас.
Николь принесла кофе, сваренный в кастрюльке, и разлила по чашкам. Сама она пила без сахара. Первый шаг сделала именно она. Совсем маленький шажок.
— От Эмили что-нибудь слышно?
— Нет… В смысле, ничего определенного.
Чуть поколебавшись, Марк добавил:
— Мне кажется… Мне кажется, она в больнице.
Николь опустила глаза.
— Не волнуйся так, Марк. Не переживай. Она теперь взрослая. Она знает что делает.
Николь встала и принялась собирать посуду.
«Она знает что делает…» Слова Николь не шли у Марка из головы. «Что это? Просто желание бабушки утешить внука? Или она что-то от него скрывает?»
Марк поднялся, чтобы помочь Николь убрать со стола. Во второй раз возвращаясь из кухни в гостиную, он на миг остановился возле книжного шкафа, на одной из полок которого стояла, зажатая между игрой в авале и барометром в виде маяка, хорошо знакомая ему семейная фотография. Пьер и Николь на демонстрации возле супрефектуры Дьеппа. Они стояли плечом к плечу под огромным плакатом «ВСЕ НА ЗАБАСТОВКУ!» Снимок запечатлел события мая 1968 года, следовательно, Пьеру и Николь на нем не было и тридцати лет. Николь держала за руку старшего сына Никола; Паскаль сидел на плечах у отца. Ему было лет пять или шесть, и он сжимал в кулачке красный флажок. Марк переводил взгляд с деда на отца, с отца — на дядю. Никого из них не осталось в живых. Но самое ужасное было то, что он никого из них не помнил. Марк повернулся в сторону и кухни и сказал, стараясь, чтобы голос звучал как можно естественнее:
— Николь, я к себе пойду. Надо кое-какие лекции найти. Я ненадолго.
Ответом ему был звон посуды.
Марк вошел к себе в спальню. Здесь царил идеальный порядок. Николь тратила последнее здоровье, вылизывая комнату, в которой внук ночевал в лучшем случае раз в месяц.
Марка охватило странное ощущение, будто он вернулся в детство. Это все проклятый дневник Гран-Дюка, разбередивший воспоминания. На письменном столе по-прежнему лежала пластмассовая блок-флейта. Его собственная. Лили заимствовала ее у него и играла Гольдмана, Кабреля или Балавуана. У стены все так же стояла двухэтажная кровать. Верхняя полка последние восемь лет, с тех пор как Лили перебралась в спальню к Николь, пустовала. Марк хорошо помнил, как они с Лили подолгу болтали, перед тем как заснуть. Неистощимая на выдумки, Лили сочиняла бесконечные сказки. Марк, лежа внизу, слушал ее голос. Иногда, если Лили чего-нибудь пугалась, она свешивала вниз руку, а Марк садился в постели и держал ее, пока рука не обмякала, что означало: Лили уснула. Иногда она допоздна читала. Свет мешал Марку спать, но он никогда не выказывал недовольства. Разве можно просить солнце, чтобы оно перестало светить?
Нет, Лили никогда не променяла бы тесноту этой скромной комнатки на просторную спальню в доме Карвилей, на тонны игрушек, мишку по имени Банджо и прочие подарки. Марк ни минуты в этом не сомневался. Стрекозы чем-то похожи на бабочек, пока они маленькие, им необходим кокон. Пока не превратятся в куколку…
Марк вздрогнул, стряхивая воспоминания. Затем направился к шкафу, где висела его одежда. Ее было совсем немного — все вещи, из которых он вырастал, Николь относила в благотворительные организации. Она сохранила только его форму для игры в регби — желто-синие майки всех размеров, от дошкольного до юниорского… На отдельной вешалке болталась красно-желтая футболка с надписью на спине: «Дюндар Сиз». Размер: 12 лет.
Марк наклонился. Тетради с конспектами лекций он складывал в картонные коробки, стоявшие на дне шкафа. Нужная тетрадь оказалась сверху — конспекты прошлогодних лекций по европейскому праву. Курс в основном заключался в том, чтобы вызубрить наизусть последовательность и точные даты событий: вступление государств в Европейский союз, подписание соглашений, принятие законов, результаты выборов… Марк давно понял, что изучение права — это по большей части зубрежка. Он быстро пролистал тетрадь и нашел нужную лекцию. Пусть он не отличался блестящими способностями, зато был добросовестным и организованным студентом. Он прочитал дату и название лекции: «12 февраля 1998. Границы Европейского союза». В тот день он слушал преподавателя особенно внимательно, потому что тот разбирал случай Турции. Военная диктатура, государственный переворот, возврат к демократии…
Марк потратил несколько минут, обдумывая информацию. У него вспотели ладони. Наконец он закрыл тетрадь. Теперь ему стало ясно, что именно не сходилось в рассказе Гран-Дюка.
События выстраивались в логическую цепочку.
Марк присел на кровать и постарался связать одно с другим.
Нет, его дед погиб не в результате несчастного случая. Он был убит. Марк нашел тому ясное доказательство. Но если детектив солгал в этом, это означало, что вся его история не стоит и выеденного яйца…
— Марк?
Из-за тонкой стенки послышался голос Николь.
— Марк? С тобой все в порядке?
Николь закашлялась. Картонные перегородки слегка заглушали кашель. Марк поднялся, решив, что обдумает все позже. Он встал, убрал тетрадь в рюкзак и поставил коробку назад в шкаф. Несколько минут постоял, опираясь на столбики кровати. В комнате было жарко, даже душно.
— Марк? — настойчиво повторила Николь чуть дрожащим голосом.
— Иду, Николь. Уже иду.
Дверь спальни выходила прямо в гостиную. Николь уже убрала со стола и покрыла его кружевной скатертью. Она сидела на диване и плакала. На столе перед ней лежал голубой конверт.
Тест ДНК.
Дубликат отчета, три года назад переданный ей Гран-Дюком.
48
2 октября 1998 г., 23.19.
Марк выдвинул стул и сел напротив бабушки. Затем медленно достал из кармана надорванный конверт, полученный от Матильды де Карвиль, и положил его перед собой.
