X.: Что происходило в течение следующей недели? Вы ее били еще?
В.: Нет, насколько я помню.
X.: Насколько вы помните?
В.: Да.
X.: Как такое можно забыть?
В.: Я не знаю.
X.: Что вы делали в субботу, шестого апреля, когда вернулись домой?
В.: Приготовил еду. Поел.
X.: Ничего больше?
В.: Ходил к курам.
X.: Где была Беатрис, когда вы вернулись?
В.: Не знаю.
X.: Что вы хотите этим сказать?
В.: Что я не знаю.
X.: Ей не следовало быть дома?
В.: Наверное, следовало.
X.: Вы что-нибудь планировали на этот день?
В.: Нет.
X.: Она не собиралась куда-то поехать?
В.: Нет.
X.: Навестить мать и дочь, например?
В.: Нет.
X.: Вы не удивились, что ее нет дома?
В.: Не особенно.
X.: Почему?
В.: Я обычно ничему не удивляюсь.
X.: Расскажите, что было дальше в эти выходные.
В.: Ничего особенного.
X.: Что вы делали?
В.: Был дома. Смотрел телевизор. Спал.
X.: И вам не было интересно, где ваша невеста?
В.: Нет.
X.: Почему?
В.: Они приходят и уходят.
X.: Кто?
В.: Женщины. Они приходят и уходят.
X.: Расскажите, чем вы занимались в воскресенье.
В.: Я был дома. Ничего особенного не делал. Занимался курами.
X.: Что вы думали о местонахождении Беатрис?
В.: Не знаю.
X.: А может быть, вы знали, где она?
В.: Нет.
X.: Может, вы знали, что она убита и лежит в лесу в километре от дома?
В.: Нет.
X.: Вы этим не интересовались не потому ли, что убили ее?
В.: Я ее не убивал.
X.: Но вы не скучали по ней?
В.: Нет.
X.: Вы не искали ее у матери, например?
В.: Нет.
X.: У вас есть телефон, господин Верхавен?
В.: Нет.
X.: То есть вы совсем не беспокоились о Беатрис?
В.: Нет.
X.: А на следующей неделе? Вы по-прежнему не скучали по ней?
В.: Нет.
X.: Вы не спрашивали себя, куда она могла деться?
В.: Нет.
X.: Вам нравилось ее отсутствие?
(Верхавен не ответил.)
X.: Я повторяю вопрос: вам нравилось ее отсутствие?
В.: Может, поначалу.
X.: У вашей невесты была в то время работа?
В.: Именно тогда – нет.
X.: А где она вообще работала?
В.: У Кауница. Продавала растения в Линзхаузене. Но только иногда.
X.: Когда вы заявили в полицию о пропаже Беатрис Холден?
В.: Во вторник, шестнадцатого апреля.
X.: Где?
В.: В Маардаме, конечно.
X.: Почему вы это сделали именно в тот день? Если вы не волновались?
В.: Просто пришло в голову. Когда я проезжал мимо здания полиции.
X.: Значит, вы по-прежнему не думали, что с ней что-то случилось?
В.: Нет, почему бы мне об этом думать?
X.: Вам не кажется, что это было бы естественно?
В.: Нет. Она обычно справлялась.
X.: Но не в этот раз.
В.: Но не в этот раз.
X.: Как вы узнали, что ее нашли мертвой?
В.: Полицейские приехали и рассказали мне.
X.: Как вы на это отреагировали?
В.: Я расстроился.
X.: Расстроились? Обер-констебль Вейс утверждает, что вы вообще никак не отреагировали. Что вы поблагодарили его и попросили уйти.
В.: А я должен был расплакаться у него на плече? Я обычно не перекладываю свои проблемы на других.
X.: Вам не кажется, что вы вели себя странно после исчезновения Беатрис?
В.: Нет, не кажется.
X.: Вы понимаете, что другие могут так считать?
В.: Мне не важно, что думают другие. Пусть думают что хотят.
X.: Вот как. И вы абсолютно уверены в том, что не убивали вашу невесту?
В.: Да. Это не я.
X.: Вы бывали в той части леса, где нашли убитую?
В.: Обычно нет.
X.: Вы там были когда-нибудь?
В.: Возможно.
X.: Но не в те выходные, когда она пропала?
В.: Нет.
X.: Что вы думаете о ее смерти, господин Верхавен?
В.: Ничего.
X.: Но что-то ведь вы должны думать?
В.: Это мужчина. Какой-нибудь психопат, которому не найти женщину.
X.: Вы себя таковым не считаете?
В.: У меня нет трудностей с женщинами.
X.: Спасибо. Господин судья, на данный момент у меня больше нет вопросов к подсудимому».
Ван Вейтерен убрал кипу бумаг в тумбочку.
Времени почти час. «Надо поспать», – промелькнула в голове мысль.
«Верхавен?» – промелькнула следом другая.
Черт возьми, почему он не присутствовал на суде! Если бы только он посвятил пару часов истории с Марлен, тем более что он немного участвовал в следственной работе… Может быть, достаточно было бы один раз посмотреть ему в глаза.
Всего несколько минут у камеры предварительного заключения – и он бы знал.
Знал бы, стоит ли это гложущее подозрение хоть чего-то. Имеет ли оно право на существование, или Верхавен просто тот примитивный насильник и убийца, за которого его выдают.
То есть виновен или невиновен?
Невозможно определить. Как тогда, так и сейчас.
Но, так или иначе, факт остается фактом: кто-то ждал его из тюрьмы.
Кто-то его убил и расчленил тело. Кто-то хотел, чтобы его не смогли опознать. Похоже, что убийца преследовал эту цель.
И наконец, у кого-то должен быть мотив.
Какой?
И этот вопрос без ответа. И даже без всякого намека на ответ.
Он выключил лампу. Закрыл глаза и неожиданно для себя подумал о Джесс и близнецах. Думал он о них по-французски.
