– Ну что ж, я просто хотел удостовериться. Можете продолжать заниматься текущими делами.
«Я бы тоже не прочь», – подумал де Брис и переглянулся с Роотом.
– Ты слышал о телефонных звонках? – спросил Роот, когда дверь за начальником закрылась.
– Нет. О каких звонках?
– Два анонимных звонка из Каустина. Вроде разные люди, мужчина и женщина, как сказал Краузе.
Де Брис посмотрел в потолок и покусал ручку:
– И что они сказали?
– Примерно одно и то же. Что этот Яренс каким-то образом причастен к убийствам Верхавена. У них такое чувство, но они не хотели говорить об этом раньше. Во всяком случае, так они сказали.
Де Брис задумался.
– Черт побери, – сказал он. – Значит, теперь он понес наказание?
– Может, и так. Хотя это наверняка просто пара выскочек, которые хотят стать известными. В любом случае, это не то, на что нужно обратить внимание.
Несколько секунд они молчали. Потом де Брис пожал плечами:
– Да, в конце концов, дело закрыто, если я правильно понял. Странная история… По крайней мере, я так считаю. Но у нас и так дел невпроворот.
– Я бы даже сказал – по горло, – подтвердил Роот.
– Можно присоединиться? – спросил Малер, садясь на свободное место за столиком кафе. – Кстати, почему ты здесь?
– Потому что мне так хочется, – объяснил Ван Вейтерен. – Я на больничном, а погода стоит неплохая. Мне нравится смотреть, как люди крутятся как белки в колесе… К тому же у меня есть что почитать.
Малер кивнул, узнав книгу:
– Она не очень подходит для чтения на солнце, как мне кажется. – Он осмотрел площадь и подозвал официантку: – Два темных, пожалуйста.
– Благодарю, – отозвался Ван Вейтерен.
Они дождались пива, чокнулись и откинулись на спинки стульев.
– Как всё прошло? – спросил Малер.
– О чем ты?
– Не притворяйся. В конце концов, я тебя и пивом угостил, и книжку подарил.
Ван Вейтерен сделал глоток:
– Ну что ж. Всё кончено, и это так.
– Так что, он под конец не выдержал давления?
Комиссар не сразу ответил:
– Точно. Более поэтично это не передать.
Часть XIII
19 июня 1994-го
44
На кладбище в Каустине росли липы, ясени и конский каштан, и их мощные корни не раз давали повод выругаться смотрителю кладбища Мертенсу, когда он орудовал лопатой. Однако в этот летний день он, как и другие стоящие вокруг открытой семейной могилы, думал как раз наоборот. Он радовался той густой тени, которую отбрасывала пышная крона деревьев и благодаря которой они могли находиться в некоторой прохладе во время незатейливого обряда погребения.
Если бы они стояли под палящим солнцем, можно было не сомневаться, что не обошлось бы без обморока.
Их было всего шестеро, если уж быть точным. Трое из них работали здесь: сам Мертенс, органист Вольф и пастор Кретше. Остальные – госпожа Хугстра, пожилая сестра Верхавена (ей и самой уже недолго оставалось), и двое полицейских из Маардама, они приезжали месяц назад, всё что-то вынюхивали, но, естественно, ничего не нашли.
Вот и всё. Леопольд Верхавен предан земле. Или хотя бы большая его часть, конечно же никто не смог найти недостающие части тела. Если они когда-нибудь обнаружатся, их можно будет и потом подхоронить… Иногда вообще непонятно, чем, собственно, занимается полиция. И за что они получают зарплату.
Но с этим тоже ничего не поделаешь. Не спрашивать же их об этом сейчас. Он ждал, когда Кретше наконец закончит, чтобы засыпать могилу землей и пойти домой смотреть по телевизору футбол.
Пастор говорил о неисповедимости путей Господних. О всеобъемлющей Божественной любви и милости. О всепрощении.
Ну да, о чем еще ему говорить? Мертенс вздохнул и незаметно прислонился к стволу ясеня. Закрыл глаза и почувствовал слабое дуновение ветерка, почти совсем незаметное и вовсе не дающее прохлады. Он представил себе, как сидит перед телевизором и держит в руке большой запотевший стакан холодного пива.
«Все там будем», – подумал он и попытался вспомнить, откуда происходит это выражение. Скорее всего, из Библии; в его повседневной работе нетрудно нахвататься таких вещей.
Он открыл глаза и начал рассматривать присутствующих. Госпожа Хугстра надела вуаль, у нее был скорбный вид, но она не проронила ни слезинки. Кретше читал как обычно. Вольф тоже стоял в полусне. Полицейский постарше сильно потел и то и дело вытирал лицо мятым платком. У того, что помоложе, был задумчивый вид. Интересно, о чем он думает?
Не удивлюсь, если за это им тоже платят. Подумать только!
– …и во веки веков. Аминь! – произнес священник, и на этом всё кончилось.
«Спи спокойно, Леопольд Верхавен», – подумал Мертенс и начал искать глазами лопату.
– Я тут кое о чем подумал, – сказал Мюнстер, когда они уже стояли у машин.
– И о чем же?
– Ну, во-первых, конечно, о том, как комиссар смог догадаться, что это он, то есть Яренс.
– Хм… – пробурчал Ван Вейтерен. – Естественно, по пандусу для инвалидной коляски в доме Шермаков. И та женщина с палкой в тюрьме. Ассоциация возникла не сразу, но все же связь чувствовалась. Как будто звякнул звоночек…
– Анна Яренс была инвалидом. Она совсем не могла ходить, даже с палочкой.
Ван Вейтерен стал обмахиваться газетой:
– Не всегда всё так, как нам кажется, интендант. Я думаю, что мы оба это понимаем?
– И что это значит в данном случае?
– Что угодно, – ответил комиссар, окинув взглядом кладбище. – Например, что корень или источник зла может находиться там, где мы его совсем не ожидаем найти. Судьба Леопольда Верхавена – я искренне надеюсь, что со временем его имя будет полностью обелено, – тут ни при чем. Он невольно оказался в центре драмы, молчаливой, горькой и бездонной драмы между супругами Яренс. Совершенно безвинно он стал козлом отпущения и провел в тюрьме почти четверть века… Неудивительно, что у него появились странности! Когда госпожа Яренс наконец решилась исповедаться, это привело только к гибели Верхавена. Это ужасно, Мюнстер, но все же в этом есть какая-то извращенная логика. Как-будто из-под земли даже слышится чей-то хохот, если ты понимаешь, что я имею в виду… – Он посмотрел вверх в высокое, слегка подернутое дымкой летнее небо и добавил: – И даже в такой вот день.
Они немного постояли молча.
– А Марлен Нитш? – спросил Мюнстер.
– Случайность, как мне кажется, – ответил Ван Вейтерен. – Он, видимо, видел ее до этого в деревне, поэтому узнал, когда случайно проезжал по Звилле сразу после ее разговора с Верхавеном. Скорее всего, он воспользовался случаем и посадил ее в машину, а потом всё пошло не так. Она не захотела добровольно, тогда он взял насильно. Полагаю, что примерно так и было, но возможны разные варианты.
